Дочь для олигарха - стр. 5
3. Селена Кинтанилья-Перес – прототип главной героини.
2. 2.
Морена ездила на Ниве.
Трёхдверной лупоглазой Ниве, выкрашенной в ядовито-оранжевый цвет.
«Моя мандаринка», – называла она машину.
Автомобиль явно дышал на ладан, коррозия ползла по порогам, масло текло, а коробка то и дело заедала. Но главную функцию «Мандаринка» выполняла исправно: перемещала сочную Маринину задницу из точки А в точку Б.
Запустилась Нива не сразу: Вячеслав успел выкурить сигарету, наблюдая за ухищрениями черноволосой барменши. Самое интересное, что он мог легко вызвонить Валеру, или, на худой конец, тупо заказать такси. Но нет, Слава терпеливо ждал, когда Морена раскочегарит свой рыжий олдсмобиль.
Жалко, что не красный…
Нестеренко небрежно привалился плечом к обшарпанной стене клуба и задумчиво глянул на псевдомексиканку.
Вот ведь…
Никак не связанная с рутинными рабочими моментами и дрязгами его многострадальной семейной жизни, Морена стала для Славы отдушиной. Возможностью побыть самим собой. При этом Нестеренко никогда не рассматривал её как потенциальную любовницу. Во-первых, барменша совсем ещё ребёнок, не старше его собственной дочери, во-вторых, она похожа на лошадь.
Совсем не его тип.
Вячеславу нравились хрупкие феи, нежные и воздушные, какой была его Машенька. Морену же хрупкой никак не назвать: ляжки, грудь, задница – всё весьма выдающееся, хватабельное такое, а уж эта её фирменная чеширская улыбка в сочетании с кроваво-красными губищами…
Туши свет!
Да ещё зычный грудной голосяра… В общем, ни разу не фея.
Однако Славе очень нравилось общение с этой чудачкой. Нравилось настолько, что он даже всерьёз начал верить в дружбу между мужчиной и женщиной.
Морена всегда держалась с завидным достоинством и тактом. Рядом с ней он чувствовал себя человеком, а не кредиткой на ножках. Она не напускала на себя флёр роковой соблазнительницы, не жаловалась на жизнь, пытаясь выманить деньги из его кармана, не выспрашивала Вячеслава о семье и работе… но и от щедрых чаевых никогда не отказывалась, что, по его мнению, было вполне себе честно и правильно.
– Поехали! – скомандовала барменша, когда Нива, чихнув, наконец запустилась, и Слава запрыгнул на пассажирское сиденье. Щёлкнул ремнем безопасности: когда за рулём такое зубастое чудо, лучше пристёгиваться. А то мало ли…
– Ты сегодня зажгла, – похвалил Нестеренко, когда они вырулили из проулка.
Морена оскалилась улыбкой.
– Мучас грасиас.
– Где освоила испанский? – Этот вопрос уже давно не давал Славе покоя.
– Смотрела в детстве сериал Дикий Ангел и влюбилась. – Морена рывком переключила скорость. Мандаринку дёрнуло.
– В кого?
– В музыку, – бесхитростно ответила девушка. – В язык, в культуру. Так бывает…
Она прибавила скорость. Залитая лунным светом трасса вилась блестящей тёмной лентой.
Печка трещала, мотор кашлял. Барменша врубила магнитолу, и хриплые колонки разразилась зажигательными латиноамериканскими ритмами. Стало горячо. Даже жарко, словно за окном не хмурая осень, а развесёлый бродяга-июль.
Водила Морена дерзко, совсем не по-женски. Нива лихо вписалась в поворот и едва не протаранила нарядный Солярис. Подрезанная иномарка разъярёно гуднула, а сидящий за рулём яппи опустил стекло и выдал ёмкую матерную тираду, из которой чётко удалось различить только финальное «ЗДА», и сопроводил слова выразительным жестом.