Дочь для олигарха - стр. 3

Теперь под плоской крышей красовались гигантские неоноые цифры: "Двадцать на сорок" (20/40). Что это значило, Вячеслав не имел ни малейшего понятия. Главное, Цыган платил вовремя, а уж как он назвал свою забегаловку, дело десятое.

От уютного семейного кафе давно не осталось и следа. Там, где когда-то стояли аккуратные круглые столики, тянулась длинная барная стойка. В углу зала помещалось некое подобие сцены, путь к которой преграждала пара бильярдных столов.

Вячеслав взгромоздился на барный стул и уронил голову на руки. Валеру он отпустил: хотелось побыть одному. Совсем. Ну… или почти.

– Как обычно? – прогудело над ухом, и Нестеренко устало поднял глаза.

Марина…

Молодая барменша механически протирала пивные кружки и улыбалась. Вячеслав на миг прилип к ней взглядом. До чего чудная! Не передать. Всего в ней немного чересчур. Здоровенные, пугающе белые зубы, кроваво-красные губы, громкий голос… И ещё она всё время улыбается. Всё время…

Наверное, просто зубы во рту не умещаются.

Широкие скулы, раскосые чёрные глаза и смоляные волосы барменши кричали о монголо-татарских корнях, но сама Марина ловко мимикрировала под латиноамериканку. Даже на бейджике вместо настоящего имени красовалось прозвище – Морена, что значило брюнетка. Псевдоним пристал к девушке на редкость крепко, не оторвать.

– Да, как всегда.

Морена организовала ему коньяк. Бутылку убирать не стала: проработав у Цыгана чуть больше года, она на зубок выучила привычки постоянных клиентов. Нестеренко хмыкнул и опрокинул стопку. Брюнетка тут же наполнила рюмку снова.

– Тяжёлый день? – Морена уткнулась локтями в стойку, подпёрла рукой подбородок и игриво надула гигантские губы. Губы у неё, кстати, были свои, природные, а не накаченные кислотой.

– Не то слово. – Очередная рюмка опустела. Слава уважал хороший коньяк и ненавидел водку.

– Расскажешь?

Нестеренко хмыкнул. Первые пару месяцев Морена звала его только по имени отчеству и обращалась исключительно на "вы". Это ввергало в уныние, и Вячеслав ультимативным решением отменил "выканье" раз и навсегда. Хватало того, что на работе он с утра до ночи для всех – Вячеслав Игоревич – суровый босс и властный тиран с сердцем из камня.

Отчего-то очень хотелось, чтобы эта зубастая, губастая, вечно улыбающаяся дивчина говорила с ним на равных. Так, словно они давние приятели.

Это грело сердце. Особенно в такие дни, как этот.

– Сначала ты.

Морена просияла и прижала ладошки к груди.

– Ты не забыл!

– Конечно, не забыл. – Вячеслав ухмыльнулся и проследил взглядом за парочкой припозднившихся посетителей. Парень и девушка заняли столик ближе к сцене. – Ты к этой конференции целый месяц готовилась. Ну и как оно? Как доклад? Удался?

– Удался на славу! – Морена оскалила лошадиные зубы в крышесносной улыбке. – Мне задал вопрос сам профессор Левашов! И я ответила, представляешь? А ещё там был Борисов, бывший прокурор, и он...

Барменша трещала без умолку, а Вячеслав слушал и кивал. Вот она – панацея от всех бед и печалей: порадоваться за успехи чудаковатой татарки. Да уж, молодец, зубастая. Всё успевает. Учится в магистратуре, работает, занимается спортом, поёт... А ведь она – круглая сирота. Нестеренко помнил, мать Марина похоронила четыре года назад, а отца ни разу не видела. Об этом брюнетка поведала ему на четвёртый месяц знакомства. В ту ночь он приказал ей пить вместе с ним, а когда Морена заупрямилась – пригрозил увольнением.