Дневник. 1917-1919 - стр. 109
Таких же спасителей, которые на 90% состоят из купцов и буржуев как вдохновителей и кормителей и офицеров как исполнителей, деревня примет в дубье и пулеметы.
19 апреля. Прочитал телеграмму из Парижа о последовавшем там разрешении формировать батальоны из русских добровольцев. Как это всё поздно; было бы это сделано восемь месяцев тому назад, спасли бы тысячи и от красной смерти, и, что хуже смерти, от красного плена. Сколько бы пользы принесли и России, и союзному делу эти погибшие и гибнущие, рожденные в огне железной дисциплины и подвига.
Грустно, что приходится думать об организации нашего офицерства в иностранных шорах, но после той заразы, которую внесла нам вся революционная разруха с ее архинелепой керенщиной, иного исхода нет. Иной исход мог здесь в Харбине дать Хорват, но он на это органически неспособен.
20 апреля. Адмиралтейский генерал С., приехавший из Иокогамы с богатым японцем Умеда, передал мне, что, по словам Умеды, японцы очень разочарованы в нашей вольнице и что главный ее защитник генерал Накашима выразился, что с такой дрянью не стоит возиться и он поэтому на днях отсюда уезжает.
Великие бои на французском фронте продолжаются; немцы ценой колоссальных потерь медленно ползут вперед, но того успеха, который они должны были бы уже иметь, у них нет и, очевидно, уже не будет. Трудно судить по телеграммам о действительном ходе боев, но мне кажется, что французы весьма хладнокровно смотрят на то, как немцы истребляют англичан и vice-versa[48] англичане истребляют немцев, – и по-рантьерски скопидомно берегут свои резервы. Это показывает, что царит холодный разум и строгий расчет, а в этом для немцев плохие перспективы; скоро немецкий клин иступится и станет, а тогда французские резервы должны сыграть решающую роль.
21 апреля. Местные военные организации измышляют себе разнообразные, иногда самые попугайские формы, и сами их утверждают; орловцы нарядились в генеральские лампасы, а на погонах изобразили какие-то круги с замысловатой закорючкой; по словам наиболее откровенных, это должно изображать символически те петли, на которых они будут вешать всех красных и товарищей, а для отвода глаз подведено под нечто, подобное букве О – начальной букве фамилии их шефа.
На вокзале видел уезжающих куда-то членов Сибирского правительства; вид у них самый полупочтенный, они тоже что-то спасают.
22 апреля. Неутешительные сведения получил из Приморской области и Хабаровского района; молодежь там понемногу распускается – не только в городах, но даже и в деревнях; в Хабаровске жить совсем скверно, так как там засилье большевиков самого уголовного типа, которых не сдерживает присутствие иностранцев так, как то имеет место во Владивостоке; каторжане и сугубые уголовные вылезли из тайги и облюбовали Хабаровск и Благовещенск.
23 апреля. Вечерние телеграммы принесли известие о смерти Корнилова в бою под станицей Елизаветинской; к сожалению, мы очень смутно знаем, что делается на юге и на Дону. Если бы наши харбинские кандидаты в диктаторы и главнокомандующие поэкономили немного по части разброски денег на кормление и подачки разным атаманам и дали бы средства на установление прочной связи с южным движением, то это рассеяло бы многие туманы и подняло общий дух и у нас, и там, на юге, ибо почувствовалось бы, что мы не одни.