Дневник. 1873–1882. Том 1 - стр. 47
Прямо с обеда отправился я на музыкальный вечер в 1-ю военную гимназию.
23 марта. Суббота. La nuit porte conseil – говорят французы, утро вечера мудренее – говорят русские. Сегодня, в самом начале доклада моего, государь объявил свое решение по вопросу о штыках; он сделал важную уступку: во всей армии остаются прежние наши штыки, тесаки же взамен штыков предполагается дать только гвардии, гренадерам и стрелковым батальонам. Это, конечно, полумера, ни то ни се; но по крайней мере мы избегаем пертурбаций в заготовлении нового вооружения на целую армию и не останавливаем работ на наших оружейных заводах. Не отменяется и сделанное уже распоряжение о вооружении ныне же 1-й гвардейской дивизии малокалиберными ружьями с прежним штыком. Что будет в будущем – увидим в свое время. Время есть лучший советник.
Вообще, сегодня государь был в лучшем, чем прежде, расположении духа. Я уже и не прекословил ни в вопросе о штыках, ни в новых затеях относительно обмундирования.
Сегодня еще раз (в третий) был я на практических занятиях офицеров дополнительного курса Академии Генерального штаба. Присутствовал также и великий князь Николай Николаевич.
2 апреля. Вторник. Давно не раскрывал своего дневника: вся Страстная неделя прошла в полном спокойствии, исполнение религиозных обрядов не мешало обычному течению дел, теперь же наступило суетливое время Пасхи.
На прошлой неделе состоялось у меня совещание по поводу возникшего предположения о международной конвенции касательно прав и обязанностей воюющих сторон. Не помню, упоминал ли я прежде, что первая мысль об этом новом предположении дана была еще в прошлом году нашим молодым ученым Ф. Ф. Мартенсом, который в поданной мне записке изложил свои соображения по этому предмету. Тогда мне было не до того, теперь же в этом вопросе принял участие барон Жомини, с которым и вошел я в соглашение. Федор Федорович Мартенс взялся проектировать первоначальную канву предполагаемой конвенции. По докладу барона Жомини сочувственно принял наше предположение и князь Горчаков, доложил о нем государю, и мы принялись общими силами за разработку проекта.
Но совсем неожиданно на днях получаем из Парижа предложение от общества, которого мы не подозревали и существования; оно называет себя «Société pour l'amé, lioration du sort des prisonniers de guerre»[39] и приглашает все правительства прислать делегатов в Париж к 4 мая (нового стиля) для обсуждения составленного уже проекта.
Таким образом, нам перебили дорогу и не дали сделать первый шаг в этом человеколюбивом предприятии. Но присланный из Парижа проект менее обширен, чем наш; мы задумали более широкую задачу.
Сегодня при докладе моем и князя Горчакова государь изъявил согласие на наше предположение не только принять предложение парижского общества, но даже взять это дело в свои руки. Государственный канцлер обратится циркулярно ко всем кабинетам с предложением собрать конференцию в Брюсселе для совместного обсуждения как составленного парижским обществом проекта, так и наших дополнительных к нему статей. После доклада государю я имел совещание с бароном Жомини; мы сговорились насчет редакции нашего циркулярного предложения и вообще всего направления дела.