Дивергенты боя - стр. 69

С рук на руки передали, уподобив его тушку болванчику переходящему. В машину посадили и повезли не сказав куда.

Попав колесом в выбоину или поймав ухаб, машину на скорости встряхнуло. Поморщился, но от рассуждений не отвлёкся продолжил дальше по косточкам разбирать случившийся с ним абсурд положений:

…Да. Он не Константин. Константин мертв. И ещё, несмотря даже на то, что воспоминания чужой жизни яркие до безобразия, нет полноценного ощущения единства с прежним хозяином тела…

После очередного самокопания в своём собственном сознании, в том уголке его, который люди называют совестью, окончательно решил:

«Пусть будет, как будет, назад ни прежняя личность хозяина, ни я не вернёмся. Дорога закрыта, а здесь… Здесь,.. плевать! Не самое подходящее место для того, чтобы обдумывать что-то иное, надо просто выжить, коль бог между нами так рассудил».

С трассы машина свернула на второстепенную дорогу, потом ещё раз и углубилась в лес. Оставив по правую сторону населённый пункт за бетонным, высоким забором, проехала ещё километра три, и уже после небольшого лесного массива упёрлась в решётчатые ворота с красными звёздами посреди створ и капитально отстроенным домиком-будкой рядом с ними. Сознание подсказало – КПП. Вот только, какому ведомству принадлежит?

Их будто ожидали. Автоматика сработала. Створы отползли в стороны и они проехали внутрь. Остановились у мрачного двухэтажного здания, стоявшего наособицу от комплекса более новых строений. В окнах кое-где решётки были. Единственный фонарь тускло освещал небольшую, прибитую над дверью вывеску. Всё это производило гнетущее впечатление.

– Выходи! – последовал приказ сопровождающего.

Уже будучи на ногах, прочитав вывеску, ухмыльнулся. На ней значилось:

«Казарма учебного взвода войсковой части 38111»

С трудом верилось, что это именно казарма, а не иное заведение. Всё бы ничего, в армии, как следовало из памяти реципиента, чудес полон лес, решётки смущали.

Сопровождающий нажал на кнопку звонка у двери. Позвонил. Не сразу, но всё же дождались. За дверью послышались тяжелые шаги. Осклабился:

«А вот и вертухай обозначился».

Несмотря на наличие видеокамер, объективы которых направлены были на подходы к казарме, услышали вопрос:

– Кто?

Сопровождающий обозлился, чуть ли не фальцетом ответил:

– Дед Пихто! Открывай Степанов, принимай постояльца.

Массивная дверь медленно отворилась. На пороге стоял высокий, коротко стриженный, седой, крепкий мужчина лет эдак под шестьдесят. Одет в полевую форму одежды, на удивление, что ожидалось, ремнём с наганом в кобуре не подпоясанный. Захотелось на вшивость старпёра, непонятно по какой причине задержавшегося в армии, прощупать. Первое впечатление, оно самое правильное. С лицом, на которое натянул маску, чуть ли не детской непосредственности, спросил:

– Скажите, здесь гостиница или тюрьма?

Хозяин хорОм, по всем признакам брежневской даты постройки, не смутился, даже улыбнулся чуть ли не приветливой улыбкой, выявив при этом нехватку пары зубов на верхней челюсти рта. Посетовал сопровождающему:

– Нда! Ты мне явно не сына чиновника привёз.

– Это ты к чему, дед? – поинтересовался Костя.

Снова хмык, взгляд на Константина переместился.

– К чему? К тому. В России живём. У нас только дети чиновников, продвинутые, умные и не по возрасту талантливые.