Дивергенты боя - стр. 66
При тускловатом свете лампочки в небольшом помещении заметил мельтешение тени на стене, но уклониться уже не получилось. Голову втянул в плечи подсознательно. Вот и всё. Удар металлической арматурины, на плечо и голову пришёлся. Упал на пол, но сознание напрочь не отключилось. Весельчак Сазан это заметил. Чуть наклонившись над Костей, без особых эмоций проговорил.
– Ничего личного, пацан. Заказ исполнил. С воли велели передать, если в сознанке будешь, что мол, сам виноват. Сеструха твоя под машину попала, а то, что ты у уважаемого человека без спроса взял, назад вернули. Так что, извини.
Голову снова болью обожгло, но отступило, погружая сознание в темноту…
– А-а-х!
… Сознание вернулось резко, будто чёрную пелену светом прорвало, и окрасилось оно воплем, вернее сорвавшимся на фальцет криком:
–А-а-а!..
Не то, чтоб женщина визжала, скорей мужику яйца выкручивали и он, бедолага, от безысходности криком на помощь позвать пытается:
– А-а-пакойник ожил!
Не увидел. Услышал, как неподалёку дверью со всей дури хлопнули. Поморщился. Застонал. Ему действительно совсем уж хреново было. К горлу подкатила сильная тошнота, тело вздрогнуло в рвотных позывах, тем самым вызвав новую вспышку боли в голове, плече и становом хребтине.
С трудом, преодолевая боль, повернулся на бок, наклонился с твёрдого, каменного лежбища…
–О-у-у! – плечо болью прострелило.
…и изверг содержание своего желудка на пол. Потом ещё раз. И ещё. Рвота не прекращалась и скоро изо рта текла только вязкая, горькая желчь, а тело трясло от судорог и вспышек боли. Да. Так плохо Михалке ещё никогда не было. Мысль только одна в больной голове:
«Оклемаюсь немного, выпрошу воев у бати, найду тварей порубавших вороп и живьём… Тьфу, мля! … живьём в землю зарою».
С этой мыслью извернуться телом смог и обратно на спину лёг. Тошнота понемногу отпускала. Злость, боль и разочарование от потери самолюбивых планов в войне со свеями разрывала сознание на части. От своей ущербности так зубы стиснул, что они, кажется заскрипели.
«Сходил, повоевал! Тьфу! Не! Точно закопаю тварей!»
Непонятки на этом не закончились. В сознании проявились лица людей, которых прежде не знал и не видел. Картинки. Картинки. Яркие, контрастные… Эти картинки при присутствии боли в голове, уже реально начинали настораживать. Всплыла мысль в сознании, сформировавшаяся непонятным Михаилу единственным словом: «Шиза!»
Странно, но слово он всё же понял и принял. А ещё пришло чужое, затухающее измышление, которое он тоже понял и надо сказать принял, как данность:
«Первые признаки раздвоения личности в полный рост».
После чего уже самостоятельно додумал:
«Сознание того парня, в кого раньше вселялся, пытается восстановиться в живой голове. Ну, пусть».
Открыл глаза. Осмотрелся. Большое на два окна, забранных решёткой, светлое помещение с высоким потолком. Стены и пол плиткой обложены. Сам он в чём мать родила… Совершенно голый. …на каменном столе лежит и несмотря на боли, чувствует, что дубеет. Вот только сил, чтобы подняться нет никаких. А вот слух… Слух есть.
Услышал, что из-за двери суета доносится, быстрое шарканье шагов, ругань. Дверь распахнулась вместе с возгласом седого, высокого и крепкого мужчины в возрасте, одетого в когда-то белый, а теперь серый от частых стирок медицинский халат. Слова и понятия – «халат», «медицина», органично вплетались в восприятие действительности и отторжения не проявляли.