Дивергенты боя - стр. 16
Александр ладонь над плечом поднял, призвал люд новгородский к молчанию. Смолк звон колокола, а вод толпа не успокоилась.
– Тихо-о-о! – один из посадских смолкнуть потребовал. – Князь говорить будет!
Не сразу, но площадь стихла.
Александр исполнил древнюю традицию, по которой князья и воеводы на Руси готовились к битве или походу. Призывным словом воодушевил людей:
– Здрав будь Русь Новгородская! Лихая година на нашу землю явилась. Свейские правители давно примерялись к богатым землям Новаграда и вот, пожаловали. С ними мурмань, рыцари-крестоносцы и отряды воев из покорённых земель. Торговых людей из-за Варяжского моря мы завсегда встречаем приветливо. Эти же воевать сподобились. Господа новгородцы, соседи наши, нарушили заповедь Господню: не вступай в чужие пределы. Они пришли в силе тяжкой, а у нас нет времени ждать подмоги. Братья! Не в силе Бог, а в правде… Дадим им достойный отпор?
Встав рядом с князем, посадник, рукой указал в сторону запада. Громко, нагружая голос, сказал:
– Веди князь дружины новгородские!
Бояре друг за другом слово своё тоже высказали:
– Веди князь дружины новгородские!
– Веди…
– Веди…
– Веди…
Толпа подхватила:
– Веди…
Обернулся к боярам, приказал:
– Соберите лучших городских воев, на врага выступим!
Дальше события развивались с калейдоскопической быстротой. В Новгороде начались скорые сборы для сражения с «латынянами».
* * *
Михаил
Проснувшись утром, великовозрастный недоросль, которому с подачи матери от дел семейных послабления дадены были, решил для себя, что пока батя ополчение собирает, он с глаз долой скроется, да за городом порыбалит. Наспех поцеловал в губы, зашедшую прибраться у него в светёлке дворовую прислужницу, молодую белокурую девку Настёну. От души ляснул по фигуристой заднице. Под свой же смех, бодро направился умываться, высунувшись в окно, кликнул слугу:
– Безуй, неси на задний двор холодной воды.
Слуга, зная пристрастие молодого боярича обливаться холодной водой, уже и так всё загодя приготовил. И как только хозяйский сын в одном исподнем встал в огромное деревянное корыто, из первого ведра колодезной водой обдал его крепко сложенное, молодое тело с головы до ног, сам при этом кривился, ёжась от представления холода.
Минька от удовольствия только крякнул и потребовал:
– Давай ещё! Лей же побыстрее! Ох, и хорошо!
Из открытых окон терема, чуть ли не рёв отца услышал. Тот грозным голосом у кого-то интересовался:
– Минька где? Никак из дому убраться уже сподобился?
«Батя объявился! Принесла нелёгкая. Как бы рыбалка коню под хвост прахом не попала».
– Здеся он! – Настька, зараза такая, пискнула.
– Найди немедленно. Пускай ко мне зайдёт. Только быстро! Время поджимает.
Добавился новый голос, маманькин, уходящий в глубину комнат:
– Чего раскричался, Аким Титыч? Зачем Мишанька тебе?..
Сдёрнул мокрую до нитки рубаху, схватив толстое холщовое полотенце, висевшее на плече Безуя. Растёрся. Выбежавшей Настьке распорядился:
– Одежду тащи.
Боярин Аким, прибежавший домой взмыленным, слегка оттаял. Под неусыпным оком супруги уселся за широкий стол, с жадностью наблюдал как служанка, полногрудая высокая светловолосая женщина, именем Людомила, приносит и ставит перед ним миску с кусками жареного мяса, тарелки с овощами и зеленью, краюху свежего душистого хлеба на деревянном подносе. Усиленно зачавкал челюстями. Квасом запил. Всё это действо обильно приправлялось «пустым» разговором жены.