Дилемма Золушки - стр. 15
– Да брось, какая лазерная указка, там было столько мощных приборов – натуральное световое шоу. – Я попыталась успокоить подругу, но не преуспела.
– Вот именно, света было много, – согласилась она. – Масяня от Манюни не отставал, пускал на сцену солнечные зайчики, и тоже деду в глаз. Где он только зеркальце взял? Я не давала…
– Ой, это я дала! – Я подпрыгнула сидя. – Подобрала на полу чью-то пудреницу, подумала – Марфы Ивановны, сунула Масе, чтобы он по рукам передал… Выходит, я тоже виновата в смерти Барабасова?!
– А что за пудреница? – некстати заинтересовалась Марфинька.
– Да о чем ты, дорогая?! – окоротила ее тетушка. – Тут другой вопрос по-настоящему важен. Кто виноват в трагической смерти Бориса? Есть обоснованные подозрения, что кто-то из нас с вами, и как же теперь с этим жить?
Мы с Иркой переглянулись.
– Я вижу только одно решение этой проблемы, – неохотно призналась я.
Видит бог, я не искала очередной детективной истории. Она сама нас нашла, как, впрочем, обычно и бывает…
– Мы должны расследовать гибель Барабасова! – припечатала Ирка и залпом допила свой коньяк.
Богемный образ жизни не предполагает ранних подъемов, поэтому я ни секунды не сомневалась, что разбудившие меня шумы, характерные для приготовления обильного завтрака, производит не хозяйка дома. И не тетя Ида – та сладко посапывала, подложив сложенные корабликом ладошки под щеку. Успокаивающая настойка все-таки подействовала, просто не сразу.
Я села в кровати и присмотрелась к антикварным напольным часам – в комнате, отведенной Марфинькой нам с тетушкой, такие тоже имелись. Высокие, массивные, больше похожие на предмет мебели, чем на прибор, потому что определить по ним время – непростая задача, особенно спросонья и в полутьме. Циферблат очень щедро декорирован, и стрелки нужно еще разглядеть – при соответствующей попытке взгляд первым делом натыкается на упитанные телеса золотых ангелочков, обращенных к зрителю всякими разными ню.
Стараясь не пялиться на литые сияющие попы крылатых младенцев, я выяснила, который час: начало девятого. По коридору за дверью с топотом пробежались короткие крепкие ножки вполне живых детей, и стало окончательно ясно, кому это не спится: башибузукам и их любящей мамочке.
Я встала, оделась и выскользнула в коридор, постаравшись не разбудить тетушку. Наведалась в санузел, потом направилась в кухню, откуда тянуло вкусными запахами какао, овсянки на молоке и свежей выпечки. Еще в коридоре я снова услышала дружный топот, какую-то возню, а потом короткую перекличку:
– Пост сдал!
– Пост принял!
Голос, что примечательно, был один и тот же. Прекрасно мне знакомый.
Хлопнула наружная дверь, проскрипел, проворачиваясь, ключ в замке, и стало тихо.
Я выглянула в прихожую и увидела там Ирку. Она стояла у огромного мутного зеркала в резной раме вишневого дерева, старательно накручивая на палец рыжий локон, совсем как фрекен Бок в мультике, только что не приговаривая: «А я сошла с ума, ах, какая досада». Хотя беседа с самой собой – определенно не показатель здравого ума.
– Что ты сдала и приняла? – спросила я мягко.
С сумасшедшими, даже тихими, по-другому нельзя.
– Сдала я, а приняла Мара, – ответила Ирка, оторвавшись от зеркала, быстро прошла в кухню и выглянула там в окно.
Я последовала за ней и успела увидеть знакомый автомобиль, который как раз отъехал от подъезда.