Диагноз: всё сложно. Семья для Айболита - стр. 1

Свет фар выхватывает в тёмной подворотне силуэт ребёнка.

Ребёнка?

Я же не обознался?

Что за чёрт?

Резко торможу, моргаю, переключаю дальний свет на ближний и обратно. Кажется, снова что-то мелькает перед машиной.

Точно… мальчик четырёх-пяти лет жмётся к чёрной решетки между дворами. Затем поднимается и шагает вдоль к калитке. Дёргает за ручку, но она закрыта. Но дело даже не в этом.

Что малолетний ребёнок делает в третьем часу ночи здесь один?

– Малыш? – зову я, выходя из машины. – Эй малыш?

Ребёнок застывает, заслышав мой окрик.

– Погоди, – спешу к нему. – Что ты тут делаешь? Где мама? Папа где? Где ты живёшь? Где-то здесь? Ты заблудился? Потерялся? Стой, погоди. Я хороший добрый дядя. Почти доктор Айболит. Знаешь про такого?

Очень боюсь, что он испугается и убежит, но он наоборот замирает и стоит, смотрит на меня огромными глазами… полными слёз.

– Там! – указывает он куда-то вправо. – Там мама. Помогите, пожалуйста.

На малыше красная курточка со светоотражающими вставками, именно их блеск и привлёк моё внимание в первую секунду.

– Да-да, сейчас.

Я беру ребёнка за прохладную ладошку, надеясь, что он не станет вырываться. И он этого не делает.

Доверчивость, конечно, это очень плохо, но сейчас я рад, что малыш не так осторожен, как ему следовало бы.

А если б не я к нему подошёл?

Страшно представить, что могло бы случиться, напорись он не на таких честных и в общем-то безобидных людей, как я.

Он подводит меня к своей маме.

Присев на корточки, смотрю на девушку, сидящую у стены. Её глаза закрыты, лицо опущено к плечу, капюшон натянут на голову, но не глубоко. Вижу мокрую чёлку, прилипающую ко лбу, как если б девушка попала под дождь. На вид ей не больше двадцати трёх. Худенькая, невысокая. В тёмном дождевике и драных на коленках джинсах. Это точно его мама? Может, сестра?

– Эй, – зову, но девушка молчит. – Эй, вы меня слышите?

– Мама спит. Я не могу её разбудить, – сообщает, вцепившийся мне в руку пацан.

– Тебя как зовут? – спрашиваю, а сам протягиваю ладонь и накрываю лоб девушки. Он горячий, словно печка.

– Максим.

– А маму?

– Мама, – уверенно отвечает он.

– Ну… логично, в общем-то. Вы тут живёте? – киваю на двор.

Максим активно мотает головой.

– Нет. Мы далеко живём.

– Где? Адрес знаешь?

Он снова отрицательно мотает головой.

– Насколько далеко?

– Далеко.

– На машине доедем? Или на поезде ехать надо? Или лететь на самолёте?

– Не знаю. Далеко где-то, – отвечает. – А что с мамой? Она так долго спит.

Я легонько встряхиваю девушку за плечо, та что-то бормочет, но глаз не открывает.

У неё сильный жар. Наверное, под сорок температура. И что с ней делать?

Отвезти в больницу? – это кажется мне самым логичным.

Может, я бы так и сделал, если б в этот момент она не вскрикнула.

– Нет, батя, нет! – а затем снова бормотание. – Не трогай его… не трогай. Я не буду. Нет…

– Вы можете подняться? – беру её за руку и тонкие пальцы неожиданно крепко вцепляются в меня.

– Помогите… помогите… – бормочет девушка.

– Чтобы я помог вам, вы должны помочь мне, – говорю я.

Приходится отпустить пацана, чтобы освободить обе руки.

– Никуда не убегай, – предупреждаю. – Сейчас мы сядем в машину, и я отвезу вас… в безопасное место. Кто такой батя?

– Батя, – пожимает парень плечами.

– Яс-с-но-о… – тяну, взваливая внезапно тяжелую девушку на себя.

Подставляю плечо под её подмышку, но ноги незнакомку совсем не держат. Плюю и просто подхватываю на руки. Вот так гораздо удобнее!

За годы в медицине, в хирургии, если точно, я уже привык, что бессознательные люди обычно тяжелее тех, кто в себе. Но эта девушка горит и, кажется, весит, как мешок с кирпичами. Или я такой чувствительный стал? Или ночь так на нас влияет.

– Вот там за ручку потяни, дверца и откроется, – командую мальцу, когда походим к машине.

– Ага, сейчас, – кивает тот и следует моим указаниям.

Кое-как усаживаю девушку на заднее сиденье, пристёгиваю ремнём и прошу не съезжать в лежачее положение.

Думаю, она меня не слышит, но совсем внезапно открывает глаза. Смотрит на меня абсолютно больным горящим взглядом ярко-синих глаза.

– Да, – слетает с её сухих губ.

– Воды?

– Да, – отвечает кратко и снова вырубается. Морщится, бормочет. – Тошнит.

– Нет, ты уж постарайся не заблевать мне машину, пожалуйста.

Тянусь за бутылкой воды, которая брошена на пассажирское сиденье и отпаиваю девушку. Но её хватает буквально на пару глотков.

Затем усаживаю пацана, пристёгиваю, морщась, когда замечаю, что ремень безопасности торчит над его плечом в натянутом положении. Но в моей тачке нет никаких приблуд для перевозки детей. Так что это всё, что я могу – пристегнуть его кое-как.

Мальчишка берёт маму за руку и серьёзно смотрит на меня.

– Спасибо.

– Пока не за что.

Я сажусь за руль и вижу, как на экране мелькает сообщение от Василины.

«Кантемиров, вернись. Или можешь больше не приходить!»

А я больше и не приду, – мелькает в голове, прежде чем трогаюсь с места.