Дежавю на крови. История о том, что получает мужчина, готовый на все ради любви - стр. 21

– Но кого она хочет отправить на тот свет?

– Думаю, свою собственную мать, – равнодушно ответил Шарль, продолжая неспешно работать челюстями.

– Мать? Екатерину Медичи? – восхищенно воскликнул Пьер. – Какая женщина… А сколько она за это заплатит?

Шарль перестал жевать, и глаза его выразили недоумение.

– Неужели ты думаешь, что я могу принять деньги от королевы Марго?

– О да! Конечно. Ради ее величества убивают за один только взгляд.

В глазах Шарля мелькнула презрительная усмешка.

– Я не собираюсь убивать за один только взгляд. В качестве награды я потребую ее тело.

– Тело Марго? – вскрикнул Пьер и почувствовал, как голова пошла кругом. – Ты думаешь, она согласится?

– Куда она денется? – оскалился убийца.

– Но потом тебя самого отправят к праотцам.

– Туда мне и дорога, – улыбнулся Шарль. – Зато хоть несколько мгновений она будет моей.

Его глаза продолжали излучать тихий свет. А до этого в них было беспросветно. В глазах же Пьера читалось только одно: «Как бы я хотел быть на твоем месте».

Весь следующий день Трубников пребывал под впечатлением прочитанного отрывка из романа этого шизика. Глава издательства недоумевал, почему этот невзрачный текст, написанный далеко не мастерским языком, произвел на него такое сильное впечатление. «А вообще, – подумал Трубников, – если бы Колесников двигался в этом направлении, из него бы вышел толк. Его слог не особо красочный, не особо образный и не особо благозвучный, но в нем есть жизнь».

Когда вечером одноклассник снова навестил больного четвертой палаты, то не увидел в его глазах никакого безумства. Диман был таким же, как всегда: бодрым и жизнерадостным. «Может, у него прошло?» – обрадовался посетитель.

– Как себя чувствуешь? – с порога поинтересовался Евгений, окидывая пустую палату взглядом.

– Прекрасно себя чувствую! – ответил с улыбкой Колесников. – Это, – он поднял перевязанную руку к верху, – подживает. Вены уже срослись. А с жилами сложнее. Шевелить пальцами можно будет только через неделю.

– Где твои соседи? – спросил Трубников, описав подбородком полуокружность.

– Телик пошли смотреть. Я тоже хотел пойти, но сестра сказала, что ты придешь.

Трубников двинул к кровати табурет и сел у изголовья.

– Прочел я вчера твое сочинение. Ты знаешь, понравилось.

Глаза Колесникова радостно вспыхнули.

– Серьезно? Прикалываешься, наверное.

– Скажу более, – солидно чмокнул Трубников. – Если бы роман был написан полностью, я бы его издал в своем издательстве.

– Но это уже свистишь! – засмеялся Колесников. – Твое издательство не издает художественную прозу. Да, и поэзию тоже. Одни только репродукции и рекламные проспекты.

– Для тебя я сделал бы исключение.

Колесников молодецки закинул здоровую руку за голову и лег удобнее, польщенный похвалой.

– М-да! – произнес он мечтательно. – Не плохо было бы издать.

– Не плохо было бы дописать, – вторил Трубников.

– А что, может, еще допишу, – подмигнул Диман. – Но я не верю, что ты издашь. Пожалеешь денег. Литература – вещь не прибыльная. – Колесников тяжело вздохнул и покачал головой. – А когда-то, помнишь, мы мечтали создать свое издательство и выпускать только серьезные книги, в первую очередь, конечно, свои. А что в результате? Я ушел в бульварную журналистику, а ты стал хозяином издательского дома, добился-таки цели, но не печатаешь даже собственных стихов. Потому что не рентабельно. Скажи, десять лет назад мы думали о презренной рентабельности? И в мыслях не допускали! Мы думали только о великой литературе.