Девы ночи - стр. 28

Марунька кладет на стол сумку и наливает себе шампанского.

– Все?

– Сосчитай, – фыркает она недовольно.

– Словом, так, девочки. За нами следят. Поэтому не делайте глупостей.

Я отпускаю Леську и считаю часы. Все… А курдупель только делал вид, что не обращал внимания – моментально вскакивает на ноги и идет к нам.

Так же пересчитывает часы, даже глазом не скользнув по девушкам.

– Передай им, пусть сделают так, чтобы я их долго-долго искал. Хорошо? И немедленно.

Когда он ушел, Марунька пробует виновато улыбнуться мне:

– Ты сердишься?

– Я буду сердиться еще сильнее, если вы сейчас же не положите на стол триста рублей от старика.

– Все триста? – не помнит себя от удивления Леська.

– Все триста. Это же я буду рисовать портрет, а не вы.

– Но ведь… но ведь…

– Мне что, повторить процедуру?

– Ой, нет! – вскрикивает Леська, и на всякий случай отодвигается от моего кресла на другой конец стола. Зато я пододвигаюсь к Маруньке и нежно обнимаю ее стан.

– Пе-ре-стань! – лепечет она. – Давай поговорим спокойно. Часы мы отдали. Сейчас уйдем отсюда. Хочешь, перебазируемся вместе в другой ресторан? Хочешь?.. Еще кого-нибудь разыграем? Ну? Ясу?

– Охи, кисуля. Благодаря вам я влип в историю, из которой должен выпутаться. И мне нужны деньги. А вы себе плывите куда угодно, и на всех парусах. Вам только сюда показываться запрещено. А так – свобода. Можете махнуть хоть на Сахалин. А мне махать некуда. Я остаюсь со своими неприятностями один на один. Ясно? Выкладывайте бабки!

Марунька берет Леськину сумку и отсчитывает деньги.

– Валим отсюда, – говорит Леська. – Мне эта кнайпа уже надоела.

– Ну, ладно, чао, – нежно улыбается Марунька и, чмокая меня в щеку, кладет в ладонь гонорар.

Потом они идут, бросая направо и налево прощальные взгляды. Пора и мне. Я допиваю пиво, и в этот момент слышу над головой:

– С вас шестьдесят восемь сорок.

Я закашливаюсь и таращу удивленные глаза на молодого, но наглого официанта. Его лицо вежливо и неумолимо. Когда я вижу такие гладенькие лица, у меня возникает желание залепить их кремом. Но на столе кремов нет. Зато есть четыре пустых бутылки из-под шампанского, две из-под водки и несколько пивных. Есть еще салаты и мясное ассорти – любимое блюдо всех официантов Советского Союза, ведь на нем можно с легкостью заработать целые пять рублей – стоит оно пятнадцать.

– Не понимаю. С вами разве не расплатились?

– Нет. Попрошу рассчитаться. Закрываем.

– Но ведь все это заказывал не я, а те двое. Мы с девушками заказывали одно шампанское и два пива, это стоит семь рублей.

– Та-ак, мне что, милицию звать?

Милицию? Этого мне еще не хватало. Но выбросить вот так, за красивые глаза, целых шестьдесят восемь рублей? Не на того напали.

– Давай, зови, – роняю равнодушно и берусь за это ассорти. Если гудеть, так уж на сытый желудок.

Зал понемногу пустеет. Через несколько минут у стола вырастают две фигуры. Официант и… мой знакомый милиционер.

– Привет, – говорит Мыкола и, обернувшись к официанту, добавляет: – Осечка, Вася.

– Как это?

– А так. Осечка. Наш человек. Навара не будет.

– Вот черт! – улыбается официант. – А я думал, рагуль какой-то. Как и те… Да-а… Ну, ниче… А ты тоже, – хлопает меня по плечу. – Ты тоже – х-хе! – даешь. Сказал бы сразу, я бы и… Так, может, пару грамм?

– Ну, принеси, если не жалко, – соглашается милиционер и садится рядом со мной. – И прибери тут.