Девичник в космосе - стр. 14

Вообще, мое психическое состояние меня пугало. Еще совсем недавно я истерила и ненавидела себя за то, что по моей вине погибли друзья и жених. И вот уже судорожно сжимаю на коленях кулаки, молча умоляя пирата принять мои условия и после операции отпустить меня. Это было дико. Особенно если учесть, что я понятия не имею, что буду делать, если Шрам меня все-таки отпустит. В лабораторию мне уже не вернуться никогда, я это хорошо понимала. После трехмесячного, если не больше, плена в лапах модификантов, даже если я и докажу, что мой геном остался без изменений, в правительственные программы меня уже больше не допустят никогда. А без этих лабораторий закончить свои исследования я вряд ли смогу. У меня просто нет средств, чтобы создать свою лабораторию. Конечно, всегда остаются частные лаборатории и исследовательские центры. И там меня примут с распростертыми объятиями. Но… всегда есть это проклятущее «но». О работе подобных центров я была слишком хорошо осведомлена.

Во-первых, раз подписав контракт, я больше никогда не смогу уволиться и буду вынуждена существовать практически на правах раба. Порой доходило до того, что владельцы подобных центров, функционирующих в основном на окраинах освоенного космоса, не только решали за своих сотрудников, какими исследованиями им заниматься, но и с кем создавать семью. И создавать ли ее вообще. Или с сотрудника хватит дроида для сексуальной разрядки. А во-вторых, и это для меня перевешивало все остальное, даже если мне и дадут закончить исследование, то на результатах будет стоять не мое имя. А имя владельца лаборатории. И вот этого я точно не хотела.

Шрам будто подслушал мои мысли, мои самые потаенные страхи. Допил содержимое кружки, отставил ее в сторону и язвительно усмехнулся:

— И куда ты пойдешь? Неужели я настолько отстал от жизни, а Альянс стал лояльно относиться к тем, кто имел несчастье попасть в лапы последователей Дурана? Или ты настолько наивна, что не знаешь, что ждет тех, кто вернулся от модификантов?

Вольно или невольно, но буканьер ударил по самому больному. Боль и ярость во мне на некоторое время затмили здравый смысл, и я, не подумав, прошипела:

— Да какая разница? Как по мне, так лучше сдохнуть на помойке, но свободной, ни от чьей воли не зависящей! Чем жить как на курорте и не иметь права даже выйти из каюты!

Я резким движением отпихнула от себя контейнер с недоеденным мясом, намереваясь встать и уйти в соседнее помещение, но ледяной голос Шрама буквально пригвоздил меня к месту:

— Сядь! И доешь мясо!

То ли это было просто настолько неожиданно, то ли Шрам обладал неприятными дополнительными талантами, но чужая воля почти сковала. Я неохотно села ровнее, взяла вилку и продолжила жевать под прожигающим меня сиреневым взглядом.

Шрам снова заговорил только тогда, когда я проглотила последний кусочек ненавистного завтрака и поспешно глотнула из кружки, запивая его. Отчего белесая жидкость едва не пошла у меня носом:

— Какое незавершенное дело осталось у тебя там, на воле? Почему ты так туда рвешься?

Я вполне могла промолчать. Буканьеру совершенно необязательно было знать, что я потеряла из-за собственного каприза. Но я почему-то ответила. Абсолютно честно. Как на исповеди. Хотя он совершенно точно никак на меня не влиял: