Дети Зари. Книга первая. Смех единорога - стр. 16

Её размышления прервал звонок мобильного. Лия, легка на помине!

– Доброе утро, сестричка! – воскликнула беглянка.

– У меня-то утро, – согласилась Эмма. – А ты зачем поднялась в такую рань?

– О да-а-а… – зевнула Лия. – Я уже на съёмках. Оскару нужен особый свет, lumière spécial, понимаешь?

– Bien sûr! Конечно! Вижу, у тебя всё в порядке?

– Tout va bien! – подтвердила сестра, продолжая упражняться во французском. – А ты как, справляешься одна?

– Профессор опекает – я тебе о нём рассказывала.

– Только профессор? – с невинной интонацией поинтересовалась Лия.

– Больше ни с кем не успела познакомиться! – Эмме не хотелось рассказывать о Витасе, Лия сразу начала бы её дразнить. – Кроме библиотеки, никуда и не хожу.

– Ты хоть по городу прошвырнись, а то зачахнешь от архивной пыли!

– Да там ни пылинки! Но так и быть – прогуляюсь… Кстати, я только что говорила с родителями.

– Папа всё ещё дуется?

– Есть немного.

– Ладно, – вздохнула Лия, – после съёмок позвоню и покаюсь – может, простит.

– Как всегда.

– Всё, меня зовут! Целую, au revoir! – и Лия отключилась.

Эмма была совсем не прочь прошвырнуться по приятному на вид городу. Просто одной бродить по улицам как-то некомфортно… Однако сестра права: пора вылезать из кокона грёз и начать жить реальной жизнью.

Она снова отворила шкаф в прихожей. Придётся надевать белый плащ. Идти недалеко, авось не промокнет…

***

Ветер то и дело налегал на лобовое стекло, а не преуспев, вымещал досаду на деревьях вдоль тротуаров: беспощадно обрывал только-только начавшие желтеть листья и охапками швырял их в образовавшиеся за ночь лужи. Ирвин внимательно вёл тяжёлый кроссовер по узким улицам, стараясь не забрызгать прохожих. На подъезде к Республиканской библиотеке людей было немного: пока лишь служащие спешили на работу, читателей начнут впускать через полчаса.

Вот и хорошо, подкараулит девушку у входа: в архив ведь запросто не попадёшь, придётся потом ждать до вечера.

Сворачивая на парковку, Ирвин заметил тонкую женскую фигурку в длинном белом плаще с капюшоном. Напротив служебного входа растеклась широкая лужа, и женщина осторожно пробиралась по узкой полоске тротуара, одной рукой придерживая полы плаща, в другой сжимая маленький дамский портфель. Ирвин сбавил ход, пересекая лужу, дабы не забрызгать даму в столь неподходящем для осени одеянии, как вдруг из-за живой изгороди у дороги выскочила собака и метнулась ему наперерез.

Ирвин резко вывернул руль, глупая дворняга с перепугу завертелась на месте, а сноп грязных брызг из-под колёс «форда» обдал женщину в белом – она успела лишь прикрыть портфелем лицо. Остановившись и выскочив из машины, Ирвин бросил быстрый взгляд на пса, – тот улепётывал обратно в кусты, целый и невредимый! – и повернулся к единственной пострадавшей. Женщина растерянно оглядела безнадёжно испачканный плащ, затем достала из кармана кружевной платочек и стала вытирать обрызганный портфель. Капюшон сполз, открывая её лицо, но уже за секунду до этого Ирвин понял: она! В трёх шагах от него стояла та, что он искал двадцать лет.

Эмма подняла на него испуганный взгляд. Казалось, она сейчас заплачет и убежит. Ирвин мгновенно выбрал наиболее подходящий вариант поведения.

– Ради бога, простите! – быстро сказал он по-русски, но расстроенная девушка не уловила в этом ничего странного. – Я так виноват!