Дети Зари. Книга первая. Смех единорога - стр. 15
Вспомнив о побеге Лии и собственном постыдном соучастии, Эмма вспомнила и о родителях, которым обещала звонить почаще. Сразу же и позвонила.
Трубку снял папа. Ну, сейчас начнётся!
– Эмма, скажи мне только одно: ты знала, что твоя сестра собирается удрать с этим чёртовым киношником в его чёртов Париж? – выпалил папа, не тратя время на прелиминарные слушанья, выражаясь его же профессиональным жаргоном.
– Узнала за несколько часов до вылета, – честно ответила она.
– Так какого чёрта ты мне не сказала?! Я бы успел перехватить эту чертовку! – сквозь папин рёв каким-то чудом проступали деликатные мамины намёки на слишком большое количество чертей. Но это было, пожалуй, единственное ругательство, которое позволял себе отец. По крайней мере, при дамах.
– Как раз поэтому – чтобы ты её не перехватил! – ответила Эмма, поражаясь собственной дерзости. Кажись, начинают сказываться навыки самостоятельного существования…
Из трубки донеслось сопение, пыхтение и, естественно, чертыханье, затем раздался мамин голос, хорошо поставленный и невозмутимый:
– Что такого ты сказала отцу, дорогая, что он потерял дар речи?
– Что мы с Лией очень вас любим, тебя и папу, но мы уже взрослые.
– Да, второй пункт он иногда забывает… Ладно, доченька, как у тебя дела?
Эмма вкратце поведала родителям, как устроилась и чем занимается: она не сомневалась, что мама включила громкую связь и отец тоже слушает. Затем выслушала отчёт о делах, которые родители за неделю переделали на даче. Казалось, им было всё равно чем заниматься, лишь бы вместе. На этой позитивной ноте они и попрощались, договорившись снова созвониться через пару дней.
Эмма глянула на часы: выходить через полчаса.
Неспешно одеваясь и причёсываясь, она продолжала размышлять о том, возможно ли в принципе всегда поступать по-своему, при этом никого не раня.
Существует же универсальная максима: поступай с людьми так, как хочешь, чтобы поступали с тобой. «Золотое правило нравственности», которое Эмма где-то услышала или прочла ещё в детстве. Но ещё раньше она усвоила мудрость попроще: доброму везде добро. Так говорила бабушка Вера, самый добрый и самый жизнерадостный человек из всех, кого знала Эмма. Родившись в Воркуте, в лагере для политзаключённых, семнадцатилетняя Вера каким-то чудом – с Божьей помощью, как любила повторять она сама – поступила в столичный мединститут, где и познакомилась с будущим мужем, Павлом Ристичем. Дедушку Эмма, увы, не знала совсем, как и родителей мамы – они все рано умерли. Но ничто так не помогало ей в минуты слабости, как воспоминания о бабушке.
По сути, она и вырастила их с Лией. Папа женился поздно, уже под сорок, всё присматривался. Зато встретив Анну, Виктор сделал ей предложение на третий день знакомства. Анюта была моложе его на двадцать лет, училась в музыкальном училище и подрабатывала уборщицей. Родители её были педагогами, жили в Ярославле, оба скончались в один год, едва Анюта окончила школу. Бабушка Вера приняла невестку как родную дочь…
Мама с папой до сих пор были влюблены друг в друга. Они часто отлучались куда-нибудь вдвоём, а дочки-близняшки оставались на попечении бабушки и выросли почти незаметно для родителей. Может, поэтому папа до сих пор считал их детьми и так старался устроить жизнь легкомысленной Лии. За тихую домоседку Эмму ему незачем было беспокоиться…