Держава - стр. 76

В ночь немного подморозило, и небо расчистилось от туч.

– Когда не нужно, вылезла луна, – стонал полковник, сидя на такой же, как сам, понурой лошади, пессимистично машущей головой, и наблюдал за вяло бредущими гусарами. – Ну что вы, право, как мокрые курицы, шпора за шпору, движетесь? – злился Жуков. – Всего-то с десяток вёрст идти до первой линии окопов.

Рубанов, потягиваясь в седле, с обочины дороги наблюдал за колонной спешенной кавалерии.

Через пару часов, немного опередив свой батальон, состоящий из двух эскадронов, спешился у второй линии окопов, заметив в них движение.

«Может, Соколовский там? Не повезло гусару – пехтурой стал», – отбрасывая мутную тень от прожектором светившей луны, направился к окопам и спрыгнул в мелкую канаву.

– Что происходит, вы кто такой? – строго осведомился стоящий в центре группы солдат офицер, и вдруг широко улыбнулся. – А я вас помню, господин подполковник. В крепости Осовец встречались.

– И я вас узнал, – протянул руку Глеб. – Но вы тогда капитаном были, и сапёрами командовали.

– Так точно. Сейчас комбат у полковника Истратова. Чудесный человек. Не знакомы с ним?

– По-моему нет, хотя фамилию где-то слышал. Как господин Соколовский поживает?

– Страдает! Кому охота из благородных гусаров в пехотную крупу превратиться, – хохотнул подполковник.

– А вы тут к газовой атаке готовитесь? – оглядел солдат с противогазами на боку Рубанов.

– После Осовца пунктик у меня по этому поводу, – стал серьёзным офицер. – Так и жду, что немец газами травить начнёт.

– Да сейчас, ваше благородие, влажность большая, надысь дождь прошёл, вряд ли сейчас гансы его пустят, – сверкнув белками глаз, показал познания в химической науке бородатый унтер, чуть не опрокинув банку с жидкостью подле кучи хвороста.

– Керосин. Зажжённый хворост, согласно химическим законам, должен поднять газы над землёй. Пойдёмте, провожу вас в блиндаж и представлю полковнику Истратову.

Ход сообщения привёл офицеров в невысокий редкий ельник и закончился. Неподалёку, подле пологого холма, Глеб увидел бугор, от которого приятно пахло печным дымом. Пройдя к нему по мягкому хвойному настилу, обнаружили слабый свет, проникающий в приоткрытую дверь, и услышали громкие голоса.

Склонившись в три погибели, друг за другом пролезли в низкую дверь, оказавшись в тёплом помещении, где в углу, за столом, склонив голову под неяркой трёхлинейной керосиновой лампой, чего-то писал седоусый полковник, лицо которого показалось Глебу знакомым.

«Где-то мы пересекались в этой жизни» – прищурив глаза, стал вспоминать, где именно.

Оторвавшись от письма, полковник улыбнулся.

– А я вас узнал, – поднялся он и пошёл навстречу Глебу, выставив перед собой руку. – Фамилию не помню, но мы вместе ехали в санитарном поезде… Давным-давно. Ещё в русско-японскую, – крепко пожав руку, чуть подумал, и обнял Рубанова. – Рад, что вы живы. Значит, это о вас с таким пиететом рассказывал комбат Соколовский, до сих пор не понимающий, за какие такие грехи попал в пехоту. Сейчас ему позвоню и вызову сюда, – направился к телефону полковник.

– Вспомнил, будто вчера было, – выкрикнул ему в спину Рубанов. – Вы – Истратов Аркадий Васильевич. И в июне пятого года наладили передвижение состава, отцепив с соседнего поезда паровоз, – до печёнок поразил химического подполковника, удивлённо воззрившегося на своего командира.