Деревенщина против мажора - стр. 20
— Твою мать!
Схватила первое, что попалось под руку — ту самую дорогущую вазу со столика — и сунула ему в руки. Еще не хватало пол за ним мыть посреди ночи. Не просто урод и кретин, еще и алкаш. Замечательно.
— Это ваза времен династии Мин, — послышалось с лестницы на второй этаж в тот самый момент, когда Кент с характерным звуком извлек из себя первую порцию мерзости.
— Отлично. Значит, туда блевать не побрезгует, — пожала плечами и обернулась.
Томирис стоял на лестнице в темно-синей пижаме со звездами. Взъерошенный и босой, он с удивительным равнодушием разглядывал пьяного в стельку брата.
— Каждый год одно и тоже, — пожал плечами ребенок. — Я с ним побуду, не переживай. Я специально не спал.
— В смысле?
Лида, кажется, запуталась. Равнодушные друг к другу, параллельные вселенные, но малыш Томми почему-то ждет пьяного брата и ни секунды не сомневается, что тот приползет именно в таком виде.
— У тебя завтра рабочий день, а у меня занятия только после обеда. Я за ним присмотрю.
Со стороны обнимающегося с вазой Кеши послышался здоровый мужской храп. Лида подавила в себе желание пнуть тело еще раз и выкинуть к черту на улицу. Пусть спит под кустом и не мешает никому жить. Но Томирис расстроится, он всерьез решил дежурить рядом с братом.
— Отнести его на диван?
— Он сам через час проснется и отползет. Не первый раз.
Точно алкаш. Золотой мальчик-алкоголик. Бестолковый, глупый и мерзкий.
Уходила Лида с чувством легкой тревоги, справится ли Томми с Кентом? С другой стороны, мальчик — самый разумный человек в этой семье. Остается верить, что он знает, что делает. А у нее в комнате одна неразумная особа, которой завтра нужно ко врачу.
К моменту, когда Лида вернулась в спальню, та самая неразумная особа уже мило сопела в две дырки на её кровати. Что ж, это лучше, чем пытаться наглотаться таблеток и пытаться перерезать себе вены.
***
— Может, все-таки кофе?
Утром Толик увидел в дверях бледную моль с косой и фантастическими синяками под глазами. Лида двигалась больше на автопилоте, чем сознательно. Тело все еще спало, три часа сна — мало. Она всегда завидовала бабушке и её бессоннице, сейчас бы пригодилось.
— Наливай.
Уселась на стул и несколько минут просто смотрела в столешницу, зевая. Все испортила белая чашка с ароматным напитком и тарелка с оладьями, о которых она совсем не просила. Их традиционно готовил на завтрак Толик, потому что младший Гордеев обожает оладушки и получает их три раза в неделю. Лида бы пересмотрела такое питание, но малыш Томми так много занимался спортом, что сгорают в нем эти оладушки за милую душу.
— Спасибо.
— Бурная ночь? — понимающе поинтересовался повар.
— Бессонница. Я плохо привыкаю к новому, — зевнула в ладошку.
Выдавать семью Гордеевых она не стала, да и в договоре был выразительный пункт о конфиденциальности всего, что происходит в пределах усадьбы. Кеше, конечно, хочется перемыть кости. Но сегодня утром она обнаружила, что коридор пуст и чист, даже вазу кто-то помыл. Томми надо, определенно, купить что-нибудь вкусненькое. Вряд ли великий Иннокентий Гордеев опустился до уборки за своей персоной.
— Ничего, к хорошему быстро привыкаешь.
— Так это к хорошему, а у меня тут пока сплошной дурдом.
— Расскажешь?