День пришельца (сборник) - стр. 45

Кузьминична покачала головой, улыбнулась:

– Что вы, Лиечка, неужто я буду его у вас отбивать? Вы такая пара…

В этот раз поперхнулась Лия и не нашлась, что ответить. Я посмотрел на неё и увидел, как она снова покраснела.

– И когда только вы успеваете готовить? – перевёл я разговор на другую тему и потянулся за пирогами. – Вроде бы с утра вас дома не было…

– Стряпать дело нехитрое, – отмахнулась Кузьминична. – Да вы кушайте, кушайте! Пироги с грибами, утром в лесу насобирала.

Я отдёрнул руку и с подозрением посмотрел на Кузьминичну.

– Случайно не мухоморов?

Кузьминична рассмеялась.

– Что, Серёженька, видели, как Ксенофонт мухоморы лопает? На то он и птеродактиль. – Она пододвинула ко мне блюдо с пирогами: – Здесь белые, подосиновики и подберёзовики. Так что не берите дурного в голову, кушайте. Мухоморы у нас только Хробак собирает.

Я взял пирожок, надкусил. Пышный, только что испечённый и, как всё у Кузьминичны на столе, вкусный.

– Для Ксенофонта собирает?

– А то для кого же? Правда, и сам иногда употребляет…

Я икнул.

– И… И как?

– А что ему сделается? Он же – Хробак!

Второй раз я слышал, что Хробак – это не просто имя, но уточнять, что оно означает, не стал. Если он употребляет мухоморы, то за столом лучше не интересоваться. Мало ли что может оказаться, хотя я и не из брезгливых.

В коттедже напротив со стуком распахнулось окно, в него высунулся Василий и страдальческим голосом позвал:

– Кузьминична…

– Чего тебе, болезный? – повернулась к нему Кузьминична.

– Кузьминична, у тебя гости?

– Гости, Васёк. Сергий свет Владимирович и Лия. А тебе что?

– Раз гости, то и выпить имеется?

– Имеется, Васёк. Морс клюквенный. Хочешь?

Василий подумал.

– И всё? – упавшим голосом спросил он.

– И всё.

– Чтоб ты сгорела со своим морсом… – простонал Василий и с треском захлопнул окно.

Кузьминична отмахнулась полотенцем, расшитым красными петухами, и я не успел заметить, добавился ли на полотенце ещё один петух.

– Бедолага… – вздохнула Кузьминична. – Вроде ничего мужик, да больно слаб до спиртного. А как гости начинают к нам наезжать, так пьёт беспробудно и меры не знает.

Сердобольной Кузьминична была сверх меры, как Василий в потреблении самогона. В голове не укладывалась, как у известной всем матери Кузьмы может оказаться такая внучка.

Больше мы за обедом не разговаривали. Лия ела молча, скорее всего, опасаясь беспочвенных намёков Кузьминичны, я же был настолько голоден, что, отбросив приличия, которые поначалу более-менее старался соблюдать, мёл со стола всё подряд. И необычный цвет блюд меня уже нисколько не смущал. Принеси Хробак кузовок мухоморов, наверное, и их бы употребил.

Кузьминична, по своему обыкновению, с нами не обедала, сидела напротив, подперев ладонью щеку, переводила умильный взгляд с одного на другого и улыбалась. Наверное, вспоминала свою молодость семисотлетней давности.

Когда мы перешли к клюквенному морсу, Кузьминична наконец сказала:

– Ходили мы с Дурдычихой сегодня поутру в лес по грибы. Грибов видимо-невидимо, а черники ещё больше уродилось… – Она с хитрецой посмотрела на нас. – Жаль, лукошко всего одно с собой прихватили, некуда ягоду было собирать. А то бы вечером пирогов с черникой напекла…

Намёк был чересчур прозрачным, чтобы понять, к чему она клонит.

– Спасибо, Кузьминична, было очень вкусно, – поблагодарила Лия за обед. – Я бы с дорогой душой сходила по ягоды, но надо найти Ля-Ля.