День начинается - стр. 33
Вспомнив вчерашний разговор, Нелидов покачал головой, опустился в кресло и вернулся к делам, требующим немедленного вмешательства. Но то, что он что-то проглядел в жизни дочери, все время сверлило его, и он то и дело возвращался мыслями к вчерашнему.
Во второй половине дня Григорий Муравьев сдал Нелидову отчет по саянской партии и закрытую маршрутную карту. Встретились они в присутствии трех начальников изыскательских партий. Григорий, как только закончился деловой разговор, сразу же вышел из кабинета.
«Да, да, перемена в нем есть, с этими делами. Есть, есть перемена», – утвердился в своем мнении Нелидов и до конца рабочего дня никак не мог сосредоточиться на делах.
В буфете, во время обеденного перерыва, за чашкой черного кофе Григорий встретился с Матвеем Пантелеймоновичем Одуванчиком и сделал ему выговор за то, что Одуванчик не выполнил его указания и оставил образцы руд под открытым небом.
– В доподлинном смысле… – начал было Одуванчик.
– Именно в доподлинном, – перебил его Муравьев.
– Я имею в виду… – Одуванчик не знал, что он имеет в виду, но ничего не ответить даже на справедливое замечание он просто не мог.
– К девятому подготовьте доклад по Барольску, – сказал Муравьев, вставая из-за круглого столика.
– К девятому? – Матвей Пантелеймонович удивленно приподнял брови. – Как вас понимать? К девятому декабря?
– К девятому ноября, – повторил Муравьев.
Лицо Одуванчика заиграло всеми красками удовольствия.
– Смею вам заметить, Григорий Митрофанович, – сказал Одуванчик нарочито громко и значительно, – сегодня у нас одиннадцатое ноября! Но если вы имеете в виду ноябрь 1945 года… в доподлинном смысле… то я, разумеется, постараюсь сотню докладов подготовить.
Муравьев нахмурился, отодвинул стул и, не взглянув на самодовольного Одуванчика, уходя, бросил:
– Пятнадцатого ноября я буду слушать доклад! – и ушел.
После приезда Григорий дни и ночи почти не выходил из кабинета. Он думал о железе, о железе в Приречье. Составлял подробные маршруты, намечал места ходов, шурфов, буровых скважин, канавок. И все это на материалах шатких, зыбких, как трясина. Кое-какие давние находки геологов еще ни о чем не говорили. Они только будили, подталкивали его мысль, ищущую, дерзающую. Много раз он вертел в своих тонких сухих пальцах ржавые камни, сцементированные железистым материалом. Эти камни – результат размыва коренного месторождения. Но где оно, это коренное месторождение? Как определить его координаты? А тайга, где они были найдены, огромная, всепоглощающая! На ее территории разместится вся Западная Европа с ее городами, реками, лесами, со всеми пашнями и фермами. И она, эта огромная территория Южной тайги, местами девственная, тронутая только лапою зверя да изредка ногою смелого охотника.
Иногда Муравьев думал: «Вот по такой-то реке, в таких-то местах надо проводить изыскания». Через два-три дня он опровергал свои доводы, говоря: «Черт знает, где оно лежит, это железо! По Белке или по Чернушке?» – и склонял усталую голову над геологической картой.
Юлия долго стояла у окна, всматриваясь в подернутую дымкой даль. Вот и Сибирь! И кто это говорил ей, где она слышала, что в Сибири люди злые, холодные, черствые? Все это вздор! Вздор! Разве в Новосибирске, где она заболела, сибиряки не поместили ее в больницу? Все будет хорошо! Она будет писать картину, как посоветовал Муравьев.