Давно и правда - стр. 10
– Но с колбами, наверно, и проще? По крайней мере, реакции предсказуемы.
За столиком засмеялись.
– Не все, – пожал плечами Арсений. Арнольд дружелюбно улыбнулся и принялся за свой кофе, сваренный на песке. Не ленился ходить в дальний угол кампуса, к преподавательскому корпусу – только там было что-то вроде небольшой кофейни, где можно было купить более-менее приличный кофе, а не бурду из кофейного автомата.
Вика окинула взглядом одного, другого. Протянула лениво:
– Господин фон Зин… Вы говорите иногда так, словно пытаетесь быть за меня в ответе. Это мило. Но я пока и сама справляюсь неплохо.
Арнольд вновь улыбнулся, спокойно и добродушно. Он был дружелюбен со всеми. С Викой – особенно. Опасно добродушен и подозрительно дружелюбен. Кое-кого с его подачи уже отчислили, а одному из преподавателей пришлось покинуть кафедру после небольшого, но тщательно срежессированного скандала.
Тем вечером, отделавшись от Арнольда, они отправились в библиотеку главного корпуса – двухэтажную, с громадными мозаичными панно и массивными столами. В последние месяцы библиотека стала местом учёбы, встреч, долгих разговоров, фильмов в наушниках. Иногда они гадали по книгам, иногда даже проносили кофе в термокружках – Вика никогда не брала одноразовые стаканчики. У них почти не было других мест, кроме института: она не приглашала к себе, он не считал возможным позвать к себе. Кафе, рестораны, парки, за исключением яблочного сада вокруг юридического корпуса, были прерогативой официальных пар – но они не были парой. Оставались подоконники в коридорах, скупо освещённые вечерние аудитории, полуподвальные кабинеты самоподготовки, напоминавшие тюремные камеры отсутствием окон и ослепительно-белым светом. А потом они открыли для себя библиотеку – по неписаному обычаю младшекурсников туда не пускали, но после межфакультетского конкурса эссе Арсения Щумана знали уже достаточно, чтобы пропускать, не задавая вопросов. Как и Вику, ведь она была рядом с ним. Она была с ним, они были вместе, Остерманы – так считал весь институт, на виду которого оба с блеском сдавали коллоквиумы и зачёты, играли проходные роли в нашумевшем «Послесвечении», устанавливали контейнеры для сбора пластика и использованных аккумуляторов и занимались в главной библиотеке.
– В этом и есть секрет, Арс, – сказала Вика, вытаскивая из сумки плотный тяжёлый альбом в бархатном переплёте. – Ты блюдёшь лицо. Делаешь свою светлую сторону идеальной. А под прикрытием этого занимаешься тем, что тебе действительно важно. – Она открыла альбом, и Арсений увидел выкройки, чертежи и рисунки. – Например, этим.
– Ого… – Он аккуратно перелистнул, всматриваясь в блузки, брюки, накидки. – Это какие-то особенные модели?
Арсений не видел в рисунках ничего особенного, но, судя по всему, это было что-то важное, полутайное для самой Вики.
– Это мы делали с ба. Последние полгода, – тихо объяснила она. – Это вещи, сделанные из уже существовавших. Сшитые из того, что иначе бы выкинули. Ткани, текстиль в Империи пока не перерабатываются. Да, кажется, и нигде не перерабатываются…
Арсению было сложно разделить её восторг – он помнил, как важны для неё все эти экологические инициативы, однако никогда не воспринимал всерьёз. Но сейчас он впервые видел её такой: с горящими глазами, ещё больше похорошевшую, возбуждённо шепчущую: