Даурия - стр. 37
Весело похаживал в эти дни по просторному дому Сергей Ильич, позвякивая связкой ключей. Немалые выгоды сулил купцу этот год. Ежедневно наведывались приезжие в магазин, легко сорили деньгами. И, принаряженный в чесучовую пару, Сергей Ильич мелким бисером рассыпался перед ними, низко кланяясь и улыбаясь.
Без особого огорчения узнал он, что облюбованный им в Заводе магазин достался другому. Продала его купчиха разбогатевшему скотоводу. Сообщил эту новость отцу вернувшийся с базара Никифор. Он ждал, что отец разгневается, обложит купчиху матерщиной, а потом будет долго ходить чернее тучи. Но Сергей Ильич, спокойно выслушав сына, только усмехнулся.
– Продала, говоришь? Ну и ладно… Надо будет, так почище магазин отхватим. Только ноне оно так выходит, что и здесь дела можно делать. Не будь только дураком, а деньги повалят. От офицеров-то, смекай, отбою нет, и то им подай, и другое. – Он помолчал, помахал ключами и заговорил глухо, с хрипотцой: – Я вот думаю, не съездить ли тебе в Сретенск. Дней за восемь обернешься, глядишь. Пригрудишь всякой всячины, оно и набежит пятачок на копеечку.
– Набежать набежит, да ведь овсы сеять надо, – сказал Никифор, которому на склоне лет хлопотная купеческая жизнь становилась в тягость.
Сергей Ильич раздраженно махнул рукой.
– Вот и заладил… С овсом и без тебя есть кому управиться, тут не дюже ума требуется. А ты магазином давай заворачивай…
Никифор недружелюбно поглядел на отца и, зная заранее, что перечить ему бесполезно, спросил:
– А на скольких ехать?
– Да четырех надо гнать. Ежели тракт ноне хорош, сто пудов наверняка можно привезти.
– Не мало ли? Лучше уж один раз помучиться, чем потом сызнова ехать.
– Пока и этого хватит, – ответил Сергей Ильич, – а дальше там видно будет, что и как… Только ты того… не злобствуй. Тут дело, а не пустяки. Сам знаешь, что Арсю с Алешкой не пошлешь, неспособные они к торговому делу.
– Знать-то знаю, только жить по-цыгански надоело.
Сергей Ильич расхохотался:
– Вот еще новости… Какая тебя муха сегодня укусила? Ты смотри, парень, не придуривай. В нашем деле не приходится на печке лежать. Тебе пора это на ус намотать.
Утром Никифор с работником выехал в Сретенск.
…В воскресенье еще не обсохла на лугах роса, как из Нерчинского Завода, лихо наигрывая какой-то марш, нагрянула музыкантская команда. Ослепительно пылали на солнце зевластые трубы, обнимая чубатых здоровяков-трубачей, одетых в белые парусиновые рубашки. В поселковой церкви шла обедня. На паперти и в ограде, среди кустов отцветавшей акации, толпились парни и девки. Девки, перешептываясь, приглушенно хихикали. Парни держались в стороне, покуривали украдкой дешевые папиросы и отпускали по адресу девок забористые шутки. При первых же звуках музыки и тех и других как ветром вынесло из ограды. Завидев нарядную девичью гурьбу, повеселели, приосанились музыканты и пуще дунули в трубы. Красные от натуги, не переставая, до самого лагеря залихватски трубили они, окруженные шумной толпой. Девки строили глазки музыкантам, парни кричали:
– Не надувайтесь!..
– Так и лопнуть можно!..
– Лопнете – сшивать не будем!..
К полудню взвод за взводом начали прибывать походным порядком кадровцы. Были тут и рыбаки, и охотники с низовий Аргуни, низкорослые, скуластые скотоводы степных караулов, были и бородатые богатыри-староверы, потомки яицих соратников Пугачева, переселенные в дикую Даурскую степь.