Дареная истинная. Хозяйка лавки "С огоньком" - стр. 9
— Да не бойся ты, — отмахивается Марта, ставя на небольшой деревянный стол тарелку с ароматной тушеной картошкой и сочным гуляшом. — Его величие предупредил, что если ты сама не придешь, тебе принести еду надо.
Я даже осекаюсь… Дракон предупредил обо мне? Вот это новость. Или это такое “извини, что испортил обед и платье”?
От еды, конечно, я не отказываюсь, и с удовольствием смакую нежное мясо, практически таящее во рту.
— Ешь-ешь, а то вон какая худая, — говорит кухарка. — В вашем приюте наверняка не докармливали. Хоть нормальной еды попробуешь. И не бойся меня, к тетушке Марте всегда можно прийти, особенно если Клотильда замучает.
Улыбаюсь от того тона, с которым кухарка это произносит: будто с дочкой разговаривает. Интересный расклад сил получается в этом доме: Марта и Клотильда как два полюса.
— Понимаете… — я решаю не откладывать и рассказываю тетушке Марте про сову.
Она внимательно выслушивает, не перебивая, вытирает тыльной стороной запястья лоб и смотрит на меня:
— Что же. Птицу выходить надо, это верно. Только тайно.
— Я знаю, — киваю я. — Но ведь никто не узнает?
Кухарка хмыкает:
— Шила в мешке не утаишь. Но я тебе точно помогу, — от ее теплой улыбки так же тепло становится на душе. — Только смотри, держи сову у себя. В том флигеле можно попробовать спрятаться. Его только старый хозяин для своих нужд использовал. Клотильда наверняка из вредности туда тебя поселила, не жил там никто и никогда.
Тетушка Марта достает из кладовой немного сырого мяса и три свечи.
— Вот, это должно подойти. И чашку воды не забудь.
— Спасибо! — искренне благодарю я. — Можно я вам помогу? Посуду хоть помою?
Мне действительно очень хочется отблагодарить Марту за понимание, душевное тепло и помощь.
— Иди уже, — добродушно ворчит она. — Сегодня и посуды-то немного. Может, потом когда попрошу тебя. И если что понадобится — приходи.
То ли эмоции дня зашкаливают, то ли радость от того, что кто-то позаботился обо мне, но я неожиданно для себя обнимаю Марту, а она охает и с улыбкой обнимает в ответ.
— Иди-иди, — она, кажется, краснеет. — Дите еще, а столько испытаний…
Для себя отмечаю, что даже там, в моей жизни, я так давно никого не обнимала. А сейчас словно даже просто от одного этого теплее стало.
Когда я возвращаюсь в комнату, там хоть и стало чуть теплее, но ненамного: огонь в камине почти погас, а прогреть все помещение не успел. Подкладываю дров, но согреться все равно не получается. Сова просыпается, когда я подношу ей мясо, жадно клюет его.
До самого вечера у камина ковырюсь с платьем: все пальцы себе исколола, глаза сломала в этом полумраке, но, похоже, теперь у меня есть как минимум сменная одежда.
Спать ложусь в ледянющую постель, как есть, в платье и покрывале и с искушением надеть сверху второе платье. Но даже несмотря на дикий холод, засыпаю почти сразу. Что просыпаюсь я от саднящего горла.
Во рту пересохло, хочется пить. Еще и в носу чешется. Но как-то и неудивительно после прогулки почти голышом по улице.
Воды я взяла только птице, о себе я почему-то не подумала. Поэтому, смирившись с необходимостью идти на кухню, подкидываю еще полено в камин, зажигаю свечу и выхожу в коридор.
В доме тихо, только где-то скрипят половицы да воет ветер в дымоходе. Прохожу через темный пустынный холл к черновой лестнице... И замечаю полоску света из-под двери кабинета. Дверь приоткрыта, внутри пляшет оранжевое пламя свечи.