Цзи - стр. 52
Заболтавшись с тайцем, у которого смешной мяукающий акцент, Андрей не заметил, как Гидо с подругой куда-то удалились. Поделился с уроженцем Тайского королевства оставшейся третью рома, чувствуя, что сильно пьянеет. И что сознание почти не в силах удерживать последнее, самое тяжелое воспоминание.
…Огневский лежит в траве.
Очень хочется верить, что «последний шанс» не понадобится. Если все пойдет как надо, Андрей даже не заметит со своей точки, что происходит. По плану Мурзинов и Кистененко должны захватить Хази, тихо вывести его из села на север по руслу ручья и дальше уходить через лес. Как только они покинут Толстой-Чу, на нужной частоте Андрею придет на рацию четыре щелчка. Тогда он отправится к месту встречи, куда за группой должен прийти вертолет.
Самые лучшие операции – это те, что проходят «скучно» и незаметно.
Трава и серебристые листья пахнут невероятно свежо и сладко, почти невыносимо хорошо. Это обострились на время операции все чувства, так у Андрея всегда бывает. Мелькает мысль о том, что он никогда не сможет приехать отдыхать на юг, как все нормальные люди. Для него виды и запахи здешней природы всегда будут напоминать об одном…
Со стороны домика раздается злой, отчаянный вопль.
Веселье в хостеле набирало обороты, до полуночи оставалось полчаса. А в пьяном сознании Андрея реальность словно раздвоилась. Он одновременно жил и здесь, в пылу вечеринки, под смех, гомон, крикливую музыку, и там, в предрассветной темноте, на краю глухого горного села.
Он даже болтал с кем-то еще, в английском это называется small talk – бессмысленный доброжелательный треп. И параллельно смотрел в темноте на дом, в который отправились Мурзинов и Кистененко. Ждал развязки. Страшной развязки, покончившей с его жизнью.
Какая-то китаянка подсела к Огневскому очень близко, потом они танцевали подо что-то, но Андрей знал, что осталась всего пара минут. Извинился, сказал, что голова кружится, сел обратно за стол.
…В тишине ночных гор вопль изнутри дома оглушителен, как пушечный выстрел.
Тут же в селе начинается движение, слышен топот – на крик бегут люди. Ярко вспыхивает прожектор, освещая пыльный двор перед домом.
Все что-то кричат. Дверь дома распахивается, и голоса становятся веселее, доносится злорадный хохот.
Находясь на позиции, нельзя издавать ни звука. Поэтому Огневский лишь крепко стискивает зубы, а трехэтажная матерная тирада раздается внутри его головы.
Из распахнутой двери во двор вылетают два человеческих тела – одно крупное, второе худощавое. Мурзинов и Кистененко.
Стоящие окружают лежащих кольцом. Один дергается, хочет вырваться – Мурзинов, он крупнее. Второй человек лежит без движения, про него скоро забывают.
Под торжествующие вопли из двери выходит высокий плечистый человек, наголо бритый. Он единственный не смеется, держится спокойно и холодно. Следом появляется еще один – темноволосый, низкий, узкоплечий.
Здоровый – видимо, телохранитель. А второй – сам аль-Хази. Вот ты какой, «Штирлиц джихада».
Тут же слева, из-за края оврага, доносится автоматная очередь, потом еще. Покровцев… Его позицию раскрыли.
Мельком Андрей гадает – долго ли ему самому осталось? Бегло оглядывается, прислушивается, но обостренный слух не ловит в роще ни малейшего шороха. Да и не до заботы о собственной шкуре теперь. Первый шок прошел, и Андрей уже знает, что нужно делать.