Цветущие вселенные - стр. 8
– Я не хотела, не хотела, – лепетала девчонка, наблюдая, как кровь растекается густым киселем. Горит перед глазами багровой лужей. Она задыхалась. Её голос звучал как скрип несмазанных качелей. Смотрела на свои ладони – те дрожали, но странным образом оставались чистыми, без единой капли крови. Её альбиносная кожа под рыжими локонами казалась теперь прозрачной, как у призрака.
В следующий миг малышка увидела бросившуюся к ней обезумевшую мадам, в испуге отпрянула назад на Илью, вероятно думая, что к ней, так откровенно возлежащей на голом любовнике. Но та бросилась к нему, обхватив его за голову.
– Мы свободны! Илюша! Илюшенька, – шептала она, залезая на колени, целуя его и игнорируя между ними малышку. – Ты получил наследство, я свободу!
Один из троих мужчин, перезарядил фотоаппарат новой пластиной и сделал снимок. Мадам замерла, обернулась, перевела обезумивший взгляд на Илью, начав трястись:
– Забери. Забери сейчас же! Охрана. Охрана!
Мужчины убегали, унося с собой доказательства и скандальный снимок с места смерти великого князя.
– Вызывай врача, – велел Илья, скидывая с себя любовницу и поднимая на ноги ослабевшую и едва стоящую от горячки Руну. – Зови будочника.
Скандальный снимок напечатали в трех столичных газетах. И если Руну судили и отправили на каторгу, то Илью наказали.
Вины его не было, но в силу сложившейся непристойной обстановки, сам император пожелал строгой кары. Дабы его офицеры не допускали подобных стечений ситуаций. Его не уволили, назначили тайным офицером этапного конвоя. А это все равно, что на каторгу сослать. Выводы все делать умеют, в том числе и Илья. Не будь завещания и наследства, а главное титула, что оставил якобы папенька, его бы наказали не меньше девчонки.
Кабинет следователя, тускло освещённый керосиновой лампой и Руна сидела на краешке стула, её рыжие волосы, некогда яркие, теперь казались выцветшими, как старый гобелен. Через зарешечённое окно лился холодный свет – тот самый, что бывает только в московские ночи, когда даже тьма не может скрыть грехи. На столе перед ней лежали газеты с тем самым снимком: её испуганное лицо, полуобнажённая мадам, Илья с хищным оскалом. Заголовки кричали: "Скандал в княжеских покоях", "Убийство или несчастный случай?". Но ни одна газета не написала правды – что её пальцы сжали княжескую шею с силой, которой не должно быть у хрупкой девушки. Это все, что ему запомнилось.
А позже Илья стоял у двери, в новом мундире этапного офицера. Серость шитья тускло поблёскивало – будто насмешка. Его глаза, теперь полностью человеческие, смотрели на Руну без эмоций. Только лёгкий тремор в левой руке выдавал ярость, которую он подавлял. Он знал: приговор – месть императора за то, что волк посмел войти в высший свет. Люди часто видели ангелов животными. Посвященные принимали их за оборотней.
Тюремная карета с грохотом катила по мостовой, увозя Руну во тьму. Через маленькое зарешеченное окошко она видела, как Илья стоял на крыльце суда – высокий, прямой, в новом мундире с аксельбантами. Его лицо было каменной маской, но пальцы сжимали фуражку так, что кожа на костяшках побелела. Они не простились. Не сказали ни слова. Только в последний момент, когда карета уже трогалась, его губы шевельнулись, словно посылая беззвучное: "Жди…"