Цветущие вселенные - стр. 13
Вот и играли на тряпице в карты или кости. Когда приличные люди видели десятый сон, бушевали душевные волнения и страсти в душной этапной избушке. Словами не передать.
Первые игры, это отбор и раздача ролей в иерархии этапа, и торги.
На ночь им попалось старое здание. Развалюха, давно не чиненная. Ночь выдалась холодной, унтер-офицер принял решение всех в одну избу согнать. Пожалел баб. Мужики порадовались. И утеха, и копейка в поддержку игры, али разбольшая любовь. Да и бабёнки всякие. Кто играть при свече сел, кто в угол забился.
Она у двери сидела. Там самое холодное место.
Сторожа поставили на стрёмы и давай новичков щепать. Нет разницы, что мужики, что бабы. Кто считает себя умнее всех и лезет в игру, а кто в стороне с опаской наблюдает, на ус мотает. Как говорили, на всякого майданщина по семи олухов.
Безумная оттолкнулась от двери. Подошла. Три рубля поставила на кон перед Косолаповым. Тот взвился. Толи опасаясь ее, толи оскорбившись. Задышал тяжело, сам покраснел, как рак. Илья кивнул. Все равно никто не проигрывает на Майдане сразу. Даже если проиграет, выигравший обязан треть вернуть. Таковы правила.
Лучина трещала, отбрасывая неровные тени на лица игроков. Косолапов, красный, швырнул на стол три рубля – монеты зазвенели, покатившись к центру. Его пальцы, толстые и потные, нервно барабанили по дереву. Руна сидела напротив, склонившись над картами, её рыжие волосы падали на стол, как языки пламени. В глазах – тот самый «бесовской» взгляд, который так пугал каторжан.
– Играем в "хрюшку", – прошипел Косолапов, сбрасывая карты. – Без поддавков, сука. И если ты…
Руна молча взяла карты. Её пальцы – тонкие, с грязными ногтями – скользнули по крапленым уголкам, будто чуя масть. Первая раздача – Косолапов выложил тройку червей, Руна – семёрку. Вторая – у него король, у неё туз. Третья…
И тут понял Илья, девчонка считает. И сказал бы что шулер, но ведь не скажешь. Хотя кто ее знает? Она выиграла у Косолапова.
Тот вдруг вскочил, опрокинув табурет. Его лицо побагровело:
– Откуда у тебя три туза в колоде?!– рванулся через стол.
Бывший купец в ярости, в азарте, готовый скрутить девчонку в рог, вызнать, как смухлевала. Мужики начали коситься с любопытством. Илья молнией вскинул руку, перехватив Косолапова за грудки. Его пальцы впились в потную ткань рубахи, приподнимая тучного купца так, что тот затопал ногами в воздухе, как перевёрнутый жук.
– Сдал ты ей три туза? – глухо прогремел, поворачиваясь к Руне.
Та лишь подняла глаза, и нервно развела руками, показывая пустые ладони. На столе лежали всего две карты: её туз и его шестёрка.
Косолапов захрипел. Его взгляд метнулся к колоде, к рукам других игроков, к полу – искал подвох. Но как можно жульничать, когда все видели, что карты она не трогала?
Руна аккуратно подцепила пальцем три рубля, подкинула одну монету обратно Косолапову – по правилам – и встала.
И бог знает, чем бы, все закончилось, как закричал сторож «стрема». Исчезли с лавки тряпица и карты. Свет махом погасили.
Илья меж Косолаповым и девчонкой оказался. Изба темная, только льется свет из окна. Дыхание, возня, кряхтение людское, бабские ласковые шальные вздохи на дальней лавке. Вот и все звуки в синеватом свете через запотевшее окно, выхватывающей из темноты силуэты: вздувшиеся вены на лбу Косолапова, дрожащие пальцы Руны, сжимающие монеты, и спину Ильи – широкую, как дверь амбара, – заслоняющую её от ярости купца. Но за этой спиной…