Цитадель - стр. 18
– Оно-кун![27] Неси сюда доску, а то мы не доиграли. Томо! Завтра рано вставать, так что тебе лучше выспаться на первом этаже.
Томо бросила косой взгляд на крепкую коротенькую фигуру Оно, который раскладывал посредине комнаты доску для игры в го, и встала. Опасный огонь, вспыхнувший в глазах мужа, придал ему новое, незнакомое обаяние, к тому же они не виделись целых три месяца… Однако супруг не призвал Томо к себе. Томо была еще молода, едва за тридцать, и такое явное небрежение уязвило ее не только морально, но и физически. Она и сама не могла бы сказать, что означает неистовый жар, пылавший в ее груди, – жгучую ненависть или безумную страсть, – однако твердо решила не показывать слабости и медленно прошествовала по коридору с бесстрастным, как маска театра Но, лицом…
Суге, выросшей в шумном Токио, Фукусима показалась почти пустыней, а магазины с полупустыми полками – нищенскими и безлюдными. Резиденция Сиракавы располагалась кварталах в шести от префектуральной управы, на улице Янаги Кодзи. В старину это была самурайская усадьба с длинным крытым въездом и боковыми пристройками, с высокими, как в храмах, верандами и огромными пустынными залами.
Через распахнутые настежь сёдзи[28] гардеробной виднелся сад, где росли персимоны, яблони, груши, виноград. Рядом буйно пестрели всеми оттенками зелени огород и поля.
Дома Томо ждало новое потрясение: за время ее отсутствия к усадьбе пристроили крыло. Это был отдельный флигель с тремя комнатами, выходивший прямо в сад на солнечную, южную сторону, окруженный круговой верандой. Дом источал благоуханный аромат свежесрубленного кипариса. С главной усадьбой флигель соединяла крытая галерея.
– Плотники явились, как только госпожа уехала! – со странным выражением лица сообщила горничная Сэки. С ней Сиракаву тоже связывали не вполне формальные отношения, Сэки даже просила у Томо за это прощения.
Заглянув во флигель, Томо увидела следующую картину: посреди комнаты стояло новое зеркало на подставке из шелковичного дерева, на него была наброшена алая креповая накидка с кремовым узором. В соседней гардеробной в шесть татами красовался новый комод. У Томо даже глаза округлились.
– И постельные принадлежности тоже с иголочки! – негодующе заметила Сэки, раздвигая створки встроенного шкафа. Внутри, на верхней и нижней полках, на подстилках из шелковых фуросики[29] цвета бледно-зеленых, едва распустившихся почек, с изысканным узором из виньеток лежали два пухлых, свеженабитых ватой матраса, одно ватное одеяло и одно стеганое ночное кимоно из тисненого золотисто-желтого шелка в клетку. Рукава кимоно с пунцовым отливом были уютно сложены вместе.
– Это чья комната? – удивленно спросила пришедшая с Томо Эцуко, повернув к матери свое белое удлиненное личико.
– Твой отец построил новый флигель, чтобы работать здесь с деловыми бумагами, – резко ответила Томо. – А теперь ступай, милая!
Она словно гнала Эцуко прочь. Нет, она не должна допустить, чтобы этот кошмар, что угрожал погубить ее жизнь, разрушил еще и жизнь дочери! Однако для Эцуко беспредельное отчаяние матери выглядело иначе. Мать нужно бояться. И девочка вприпрыжку побежала по коридору – прочь от Томо. Она искала компанию поприятнее, например, красивую Сугу, словно источавшую сладостный аромат.