Цикл «Как тесен мир». Книга 3. Отложенная война - стр. 13
И чудо, очень на то похоже, начинало свершаться прямо на их глазах. Востриков негромким строгим голосом поведал вкратце в наступившей полной тишине (никто ни то, что не кашлял и не сопел, но даже не переступал замерзшими ногами, чтобы не пропустить ни полслова) об этой знаковой речи Вождя всех народов, присовокупив, что именно по его (Вострикова) приказу никто не мешал зэкам знакомиться с этой речью в оригинале в помещении кладовой. Так вот, повел дальше начальник лагеря, статья товарища Сталина статьей, но пока сверху не поступили конкретные распоряжения, он был лишен возможности что-либо менять в жизни заключенных. Теперь необходимые распоряжения поступили. Итак, действительно начат пересмотр дел всех осужденных по политическим статьям. Но, как все понимают, процесс этот достаточно небыстрый: слишком уж много таких дел накопилось. Но, если уж лично товарищ Сталин убежден, что враги, подло пробравшиеся в органы НКВД, способствовали несправедливому осуждению множества невиновных советских граждан, то и ему, начальнику исправительно-трудового лагеря, грех в этом сомневаться. Вполне вероятно, что многие заключенные из этой категории будут со временем полностью или частично оправданы и освобождены. И совершенно правильно сказал товарищ Сталин в том смысле, что «пироги должен печь пирожник, а сапоги тачать сапожник». И негоже с точки зрения здравого смысла и государственной выгоды профессору или даже толковому слесарю заниматься лесоповалом. Все это так. Но пока дело каждого заключенного не пересмотрено, он будет работать и приносить пользу Родине там, где работает сейчас. НО! Пришло распоряжение, и отпущены лимиты: в полтора раза увеличить хлебную пайку и на четверть – количество остальных положенных продуктов для всех категорий норм выработки. И ощутят это граждане заключенные на себе уже прямо сегодня, за ужином. Зэки не выдержали и радостно загалдели, закричали «ура», кто-то даже залихватски засвистел. В наступившем гаме Востриков продолжил, было, говорить, но его спокойный голос не смог перекрыть все усиливающийся бедлам. Тогда он спокойно достал из кобуры наган, поднял над головой и бахнул вверх – все послушно притихли.
Начальник лагеря, пряча обратно револьвер, вежливо и по-прежнему негромко попросил заключенных не нарушать тишину, перекрикивать он никого не собирается, а сказать ему еще есть что. Он предостерег от нарушения лагерного порядка, сказал, что то, что многие из зэков скоро, возможно, выйдут на свободу, не говорит о том, что сейчас они уже невиновные и свободные граждане. Пока они все остаются в качестве осужденных советским судом заключенных – они обязаны беспрекословно выполнять все правила распорядка лагеря. И будет очень глупо, в первую очередь для них самих, если кто-нибудь из зеков не доживет до своей реабилитации или получит новый срок. Прошелся майор и по привилегированным блатным. Отказчиков от работы теперь в лагере не будет. И уговаривать он никого не собирается. Пришло распоряжение: кто не хочет работать – расстрелять, как совершенно не нужный стране балласт.
Востриков приказал выйти вперед ворам-отказникам из первого барака – никакого движения. Подошли конвоиры бесцеремонно вытолкали вперед прикладами шестерых; еще двое упали на землю и, стойко снося удары, вставать отказывались. Лежащих, взяв за ноги, тоже выволокли вперед и просто бросили возле первой шестерки.