Цикл «Как тесен мир». Книга 3. Отложенная война - стр. 14

– Кто согласен приступить к работам – два шага вперед, – обратился к ним старший лейтенант ГБ. – Остальные будут расстреляны немедленно и прилюдно. И это не пустая угроза. Вы меня знаете.

Отказники из первого барака не шевелились. До конца начальнику не поверили.

– Начните с этих, – спокойно кивнул Востриков на двух лежащих блатных. Четыре конвоира, схватив за ноги, оттащили так и не поднявшихся блатарей в сторону. Подошли еще двое стрелков и сняли с плеч винтовки.

– Последний раз. Если вы передумали – встаньте, – опять обратился Востриков к упрямым ворам и немного подождал. – Ну что ж. Нет, так нет. Приступайте, – кивнул командиру стрелков.

– Товься, – скомандовал стрелкам их отделенный командир и они слаженно передернули затворы. – Целься, – приложили приклады к плечам и с полутораметрового расстояния навели стволы прямо в лица лежащих на земле отказников. – Пли! – жестко хлестнул, отдаваясь эхом между бараков, сдвоенный выстрел.

Старший вор умер сразу, расслабив свое крупное тело. Более молодому харьковскому урке Митяю Бессарабу (с которым 1 сентября повстречался в темном дворе после кино Максимов-Нефедов) задравшему в последний момент голову, пуля раздробила подбородок и разорвала шею. Он еще короткое время сучил по земле ногами в добротных чужих унтах, пытаясь выгнуть спину, и напрасно царапал пальцами ворот бушлата.

– Добавь, мазила, – кивнул отделенный на недостреленного – стоящий над ним боец опять передернул затвор и добавил. Под непристойно раздробленными винтовочными пулями головами по уже промерзшей утоптанной земле растекалась, плохо впитываясь, темная парующая на холоде кровь.

Воцарилась гнетущая тишина, большинство огорошенных заключенных до последнего не верили, что этих двух упрямых блатных отказников прямо здесь и сейчас расстреляют, считали слова начальника блефом, хотя, если хорошо припомнить, Востриков никогда попусту воздух не сотрясал: если что обещал (хорошее или плохое) – исполнял всегда.

– Ваш черед, – снова обратился Востриков к сиротливо жмущейся друг к дружке выведенной вперед шестерке. – Работать согласны? Или следом за ними (кивнул острым подбородком на трупы) хотите?

Отказники продолжали молчать.

– Ваше дело, – безразлично пожал плечами начальник, – уговаривать никого не собираюсь. Продолжайте, – кивнул отделенному охраны.

Отделенный тихо скомандовал своим бойцам – они прикладами стали выпихивать вперед следующую пару отказников. До воров, наконец-то, дошло. Жить-то и им хочется.

– Будем! – истерично заверещали они. – Будем работать!

– Этих оставьте, – спокойно велел Востриков. – Как остальные? Не слышу!

– Будем, будем, – разноголосо подтвердили и остальные.

– Это хорошо. Работайте. Но помните, отлынивать я не дам никому. Впредь за счет мужиков-работяг вы свою норму выполнять не будете. И не надейтесь. Внимание отказникам остальных бараков. Кто согласен работать – три шага вперед. Шагом марш!

Из задних рядов каждого барака вперед протиснулись группы блатных; на месте не остался ни один из прежних отказников.

– Хорошо, – скупо похвалил Востриков. – Сойтись к центру и построиться в колонну по три. Теперь так. Все бывшие воры-отказники, согласившиеся работать, прямо с сегодняшнего дня выделяются в отдельную бригаду и переселяются в отдельный барак. И работать будете отдельно и жить. И контроль над вами будет отдельный. Особый контроль. Чуть что – расстреляю, как этих. Такое мне теперь право дано. И уясните: государство решило больше с вами не цацкаться. Будет государству какая-нибудь от вашего существования на этом свете польза – будете жить; не будет – не будете. Все! Отказники остаются на месте – остальные на работу.