Чужое солнце. Начало - стр. 4
Так и сидели до утра, перекидываясь фактически пустыми фразами. В шесть часов включился громкоговоритель. Включился сам. Звук был негромкий. Из раструба разливалась бравурная песня. Наверно, это был гимн страны. Пели мужчины и женщины, пели протяжно и величаво. Пели о родных просторах, зачем-то о степях, победах и жертвах.
И в какой-то момент Хельга вдруг поняла, что кроме русского языка, она никакого другого не помнит и не знает. И это снова вогнало ее в ступор, потому что теперь она не могла и ту малую часть воспоминаний, что удерживались еще в памяти, переосмыслить правильно и внятно описать другому человеку, если дойдет до такого.
– Господь милосердный, – прошептала она, вновь против воли обращаясь к древнему божеству.
И машинально пошарила у себя на груди, зацепив пальцем кожаный шнурок с нательным крестиком. Через мгновение у нее наверняка случилась бы истерика. И наверняка на этом бы все закончилось – появились бы после этого врачи или силовики … Но в этот момент на кухню заглянула девочка лет семи. Тоже светловолосая, с заспанным личиком, в застиранной пижаме с елочками да зайчиками. Она подбежала к Хельге, забралась на колени, обвила ручками шею и зашептала на ухо, щекоча волосами.
– Мам, мне поход приснился! Здорово же было! И картошка печеная вкусная такая! Мы же сходим еще в поход?
И вместо истерики и нервного срыва, Хельга обняла ее еще крепче и тоже уткнулась в ее волосы.
– Лена, ты давай зубы чистить шагай, – тем временем распорядился Андрей. – В школу скоро. Мамка сейчас завтрак приготовит. А Ксюха валяется еще, что ли?!
Он аккуратно разъял Хельгу с ребенком и вместе с дочкой вышел с кухни. Через мгновение заглянул обратно.
– Оля, ты эти консервы убери от греха подальше. Там суп остался да хлеба с вареньем сделай, – и добавил после краткого раздумья: – Чайник поставь вскипеть, чай пить будем.
Она закрыла глаза и сделала несколько медленных глубоких вдохов. Оставшись в одиночестве, она вновь усомнилась в реальности происходящего.
– Сегодня шестое апреля три тысячи двадцать пятого года, – тем временем раздался из громкоговорителя бодрый мужской голос. – Великий Евразийский Союз вступает в новый день, полный эпохальных побед и событий! В этот переломный исторический момент вождь нации и отец народов Оягуул Шэнге призывает сплотиться в едином порыве побед и свершений!
И вновь невидимый хор затянул что-то об эпохах великой истории великих народов.
Хельга прислушалась к какофонии из громкоговорителя и решила пока не спешить с выводами, а воспринимать происходящее как погружение в игровой квест. Только где-то по краю сознания эхом скользило понимание – постараться и не слететь в безумие окончательно и постараться сохранить отблески настоящих воспоминаний. Интуитивно она понимала, что рано или поздно они развернутся в нечто связное, узнаваемое и наполненное смыслом. Но ужас положения продолжал накатывать волнами. А что, если она на самом деле больна? И они на самом деле – ее муж и ее дети … В этот момент она осеклась. Какой муж? Какие дети? Второго ребенка она даже не видела. И не было у нее никаких воспоминаний об этом ребенке.
Она сняла с плиты чайник, точно такой же как у бабушки Паулины. С той лишь разницей, что у Паулины он сиял чистотой и был без накипи от скверной воды. Хельга набрала воду из-под крана. Бронзовый кран с двумя вентилями для холодной и горячей воды. От воды несло хлоркой и ржавчиной. Время от времени ее все равно накрывало ощущением нереальности происходящего.