Чужбина - стр. 20
Зимой солнце прячется за горизонтом очень рано и быстро. По ярко засветившимся на утопающей в темноте улице окнам одного из домов Давид догадался, что именно там должен был расположиться штаб комсомольцев. И он оказался прав. Хабалистая, явно на сносях начальница, расписалась в получении товара, а трое полупьяных мужиков небрежно сбросили с саней прям в снег баулы и мешки совхозной помощи. Давид укоризненно посмотрел на них, хотел было что-то сказать, но лишь махнул рукой и дернул уздечку. Лошадь неспешно тронулась, легко передвигая по улице, занесенной снегом, пустые сани.
Отчий дом он, конечно же, нашел без труда. Подъехав вплотную к крыльцу, Давид, не распрягая, привязал лошадь к поручням перил, с досадой отметив, что их древесина совсем прогнила и давно нуждается в замене. Благо он хорошо знал послушный нрав совхозного тягача, которого можно было привязать к подорожному мотыльку и быть уверенным, что лошадь как прикованная останется там стоять.
Лишь в одном окне дома еле заметным виднелся блеклый свет керосиновой лампы. Давид дотянулся до его нижней рамы и постучал. Видимо, не очень громко, потому что ему долго не открывали. Он подошел к двери и уже кулаком забарабанил по ней. Через какое-то время послышались шаркающие шаги и раздался недовольный голос отчима:
– Кто там?
– Да открывай уже! – весело прогорланил Давид. – Заморозить гостя хотите?
– Что-то случилось? – Детлеф впустил пасынка в дом и, лишь коротко пожав ему руку, добавил: – Почему на ночь глядя?
– Меня по делам в ваш колхоз прислали. Вот напоследок и к вам решил заглянуть.
– Значит, и у вас уже про наше горе знают? – пробурчал себе под нос отчим.
– Ты о чем? – недоумевал пасынок.
– Да про эту чертову коллективизацию.
– А что так грустно? – спросил Давид. – Работать вместе-то надежнее. Вы же сами видели, как у нас в совхозе все налажено.
Мария молча подошла, обняла сына и помогла ему снять стеганку. Давид поспешил вывалить на стол содержимое своего вещмешка. Он вчера в последний момент перед закрытием совхозной лавки успел купить кое-какие сладости и консервы. А еще два куска хозяйственного мыла.
– Может, пригодиться в хозяйстве, – он протянул их маме.
– Еще как! – всплеснула от радости Мария. – Ты присаживайся за стол, я сейчас тебе супу налью.
Из соседней комнаты вышли трое сводных братьев. Их явно интересовал не столько Давид, сколько его гостинцы.
– Так вы уже вступили в колхоз? – спросил, усаживаясь за стол гость.
– А нас разве спрашивали? – возмущенно ответил Детлеф. – Всех несогласных в тюрьму посадить пригрозили. С конфискацией земель и имущества.
– Нам-то бояться нечего, – подала голос мать, – у кузнецов никогда особо земли то и не было. Разве что огород в десяток аршин.
– Дура ты, – не сдержался Детлеф, – если односельчане земли в колхоз отдадут, то им и кузнец будет не нужен. На что тогда жить станем?
Мария поставила перед сыном тарелку с супом.
“Пустые щи”, – разочарованно подумал Давид, успевший за день очень проголодаться.
Мария заметила его блуждающий взгляд по тарелке и, тяжело вздохнув, полушепотом призналась:
– Мы снова голодаем. Твою картошку на семена до весны не получилось сохранить.
Давид пожалел, что не прихватил с собой мешок овощей. Этого добра в их совхозе было предостаточно.