Чужбина - стр. 19
На берегу Волги их ждал знакомый рыбак в новой лодке. Давиду стало жутко стыдно за свою давнюю кражу, но он не подал виду. Сосед радостно приветствовал подросшего пасынка кузнеца, видимо, не подозревая, что тот причастен к пропаже его старого суденышка.
Мать на прощание обняла Давида и прошептала:
– Ты прости меня, пожалуйста!
У Давида подкатил ком к горлу, и он не смог ничего сказать в ответ. Ему вдруг захотелось сесть в лодку и поплыть с мамой на другой берег, в отчий дом. Но это было лишь секундное желание. Он осознавал, что стены, в которых прошло его детство, родными ему уже никогда не будут.
– Не забывай нас, приезжай к нам! – громко сказала Мария и обернулась к мужу: – Так ведь, Детлеф?
– Да, конечно! – принимая мешок с картошкой, отчим пожал Давиду руку. – Может и моим оболтусам насчет работы что посоветуешь.
Лодка отчалила, а Давид, не оглядываясь, побежал прочь. Ему меньше всего сейчас хотелось расплакаться у всех на глазах как мальчишка.
В среднем Поволжье зима оказалась как всегда холодной и снегообильной. Уже к середине декабря, ведь к этому времени морозы опустились ниже двадцати, Волга покрылась льдом.
Давид находился в помещении правления совхоза, как вдруг где-то недалеко раздались мощные взрывы. Задребезжали стекла окон. Нина Петровна пояснила, что на противоположном берегу, в селе Мюллер, создают колхоз и взрывают церкви. Комсомольцу и атеисту Давиду отчего-то стало немного жаль эти родные готические кирхи и очень обидно за тех мастеров, кто своими мозолистыми руками возводил над Волгой высокие красивейшие храмы, кто расписывал их стены и кто жертвовал свои сбережения на убранство и позолоту.
– Ну а здания-то здесь причем? – вырвалось у него. – Могли бы там контору или клуб сделать.
Давид не стал рассказывать, что его прапрапрадед выковал перекладины и растяжки, державшие на колокольнях этих церквей божьи набаты.
– А ты не хочешь мать с отчимом проведать? – как бы невзначай обратилась Нина Петровна к Давиду. – Нам поручили взять над колхозом шефство. Туда уже прислали из Саратова комсомольцев. Зимой, они там без кола и двора. Им даже спать негде и не на чем, не говоря уже про еду. Отвезешь туда муки, картошки и тушу свинины. Из одежды четыре стеганки и столько же пар валенок прихвати.
Давид с радостью согласился. Он смотрел на заведующую и тайно улыбался, потому что на Нине Петровне был надет белый, вязаный тонкой паутинкой платок, который он подарил ей неделю назад на день рождения.
– Поедешь завтра спозаранку. Переночуешь и обратно.
Выехать рано утром на следующий день не получилось. Сцепления оглоблей держались лишь на честном слове. Давид представил себе картину, как это будет выглядеть, когда они сломаются посреди снежной дороги через реку и ему одному придется тащить сани на своем горбу. Пришлось задержаться. Пару часов ушло на то, чтобы разобрать и перековать в мастерской проржавевшие части.
– Теперь полвека будут держаться, – самодовольно рассматривал свою работу Давид.
Тяжело нагруженные сани шефской помощи новорожденному колхозу лишь после полудня добрались до места назначения. Давид хорошо ориентировался в родном, хоть теперь и увеличившемся селе Мюллер, но беда была в том, что практически никто из односельчан еще не знал, что у них будет колхоз, а тем более кто станет им руководить и где расположилась их контора. К тому же напуганные взрывами церквей, многие вообще не откликались и не открывали двери.