Чужая. За гранью безумия - стр. 21
Когда от ванильно-цитрусового аромата геля, который я раз за разом наносила, меня начало уже тошнить, я выключила воду и прислушалась. За дверью ванной стояла тишина, никто не ломилась внутрь и не спрашивал, почему так долго.
Я усмехнулась. Полагаю, Лукашин понимал мое состояние и дал время на самобичевание. Единственное, я не знала, надолго ли хватит его терпения, поэтому решила чуть ускориться.
Выбравшись из душевой кабины, я растерла по телу немного лосьона и обернулась в полотенце, позволяя влаге высохнуть. Почистила зубы, то и дело встречаясь с собственным мрачным взглядом в зеркале. Тщательно расчесала волосы и стерла последние следы уничтоженного душем макияжа.
А потом, собираясь надеть пижаму, неосторожно повернулась, задела локтем полочку под зеркалом, и на пол с грохотом посыпались все отельные принадлежности, заботливо расставленные горничной.
Кажется, я даже не удивилась, когда дверь в ванную распахнулась. Вздохнув, я повернула голову и встретилась взглядом с обеспокоенным Никитой.
8. Глава 8. Амели
— Я жива. — Я развернулась к Лукашину. — И даже в трезвом уме.
Мышцы его лица расслабились, плечи опустились, а из груди вырвался судорожный вздох.
— Прости… — Он качнул головой с легкой усмешкой. — Я подумал, что ты упала.
— Ник, я не ребенок. Столько заботы — лишнее.
— Я не отношусь к тебе, как к ребенку.
Он смотрел мне в глаза, старательно не опуская взгляд ниже. А я вспомнила, что кроме полотенца на мне нет ничего.
Вот только… Мне не захотелось возмутиться, прикрыться или ткнуть пальцем в дверь с требованием побыстрее убраться. Вместо этого я замерла, наблюдая за Никитой и прислушиваясь к… себе.
В ванной было тепло и влажно, пахло ванилью и свежестью цитруса. На миг у меня закружилась голова, в ней стало пусто, а затем словно кто-то щелкнул рубильником, заставляя меня взглянуть на ситуацию со стороны.
И то, что я увидела, показалось мне до ужаса правильным. Я спокойно стояла перед Лукашиным, подпуская его гораздо ближе, чем кого-то другого. И речь шла не о нескольких десятках сантиметров, что разделяли наши тела. Просто в какой-то момент мои границы перестали воспринимать Никиту, как незваного гостя или злостного нарушителя.
В груди запекло. Я подняла руки, прижала ладони к узлу на полотенце, но это был какой-то иррациональный жест, опять же не в попытке защититься или отгородиться, а… спровоцировать.
Никита моргнул, проследив за моим движением. Сглотнул. Сделал шаг назад, взявшись за дверную ручку. И остановился, опять отыскав взглядом мои глаза.
В повисшей тишине я слышала, как в комнате по подоконникам стучат капли дождя. Ливневая дробь вторила моему пульсу и подстегивала ощущения.
Я шагнула вперед. И еще. И еще. Оказалась в паре сантиметров от Лукашина, лицом к лицу, нос к носу. Увидела его расширившиеся, как у одурелого наркомана, зрачки и почему-то не сомневалась, что мои постигла такая же участь.
Дурацкая мысль, абсурдное желание, необъяснимая тяга — все это вкупе заставило меня положить ладонь Никите на грудь и практические беззвучно шепнуть:
— Поцелуй меня.
Лукашин нахмурился. Опустил взгляд на мои губы, вновь посмотрел в глаза.
— Не играй с огнем, Амели.
Дайте связку поленьев.
— И в мыслях такого не было, — дернула уголком губ, шалея от собственной смелости.