Чужая. За гранью безумия - стр. 12
— Можешь говорить прямо, Никит. Я не собираюсь тебя осуждать. Жизнь — слишком сложная и непредсказуемая штука, чтобы быть уверенным в чем-то, — показав взглядом на мой бокал, отец поднял свой и прочистил горло перед тем, как задать вопрос: — Дмитрий знает, что происходит у него за спиной?
— Говори прямо, пап, — ухмыльнулся ему и предельно честно ответил: — Нет. Я сам не знаю, что у нас… происходит. Слишком неправильно все началось, и я не уверен, что на некоторые мои поступки можно закрыть глаза.
— Время и другие поступки. Вот тебе рецепт человека с опытом. Если он тебе, конечно, нужен, — рассмеялся уточнению отец. — Можешь что-то исправить? Исправь. Не уверен, что получится или есть риск все окончательно испортить? Отпусти ситуацию.
— Не отпускается, бать, — негромко произнес я, а затем откинулся на спинку дивана, прикрывая глаза, и хмыкнул: — Дымыч мне сегодня весь день обрывает телефон. Хочет встретиться и поговорить об Амели. А я в душе не ебу, что ему сказать. И нужно ли говорить вообще.
— Роль советчика? — поинтересовался отец, и я кивнул.
— Да. Правда, советчик сам создал ситуацию и довел ее до абсурда. Забыв о том, что кроме него и Амели есть еще и Авдеев. У них вроде бы отношения, — поморщился я. — У нас с Дымычем вроде бы дружба. А что у меня и Амели… не знаю. Полнейший бред.
— Но этот бред автоматически закрывает вопрос, почему ты поехал с Амели.
— Если бы только его, — проведя ладонью по волосам, я медленно выдохнул и попросил: — Бать, давай закроем тему? День и так дерьмовый.
— Тогда лучше лечь спать, Никит. Коньяк тебе не поможет.
— Посижу еще немного и лягу, — пообещал я. Посмотрел на отца и негромко произнес: — Спасибо за помощь, пап.
— Не стоит, Никит, — отмахнулся он. Взъерошил мне волосы, как частенько делал в детстве, и кивнул в сторону приготовленного Миланой белья: — Ложись и не дёргайся по поводу девочек. Я подумаю, что можно сделать.
Выждав несколько минут и расправив постель, я сходил на кухню покурить. А когда вернулся в гостиную, на экране телефона высветилось сообщение от Дымыча. Черт знает какое по счету за день — Авдеев долбил с завидным постоянством. Словно мое: «Перезвоню» пролетело незамеченным.
Дымыч: Никитос, давай еще ты начнешь от меня гаситься!
Даже не видя Димона, я отчетливо представил выражение его лица, раздражение, злость и даже интонацию, с которой он мог произнести прочитанное мной.
Никита: Сорян. Я у бати. Замотался.
Галочка о доставке. За ней вторая о прочтении и после скачущий карандашик, от которого хотелось откреститься. Еще бы знать как.
Дымыч: Завтра ты как? Сможем встретиться?
Никита: Если не с самого утра, не вопрос.
Хоть какая-то отсрочка по времени. Наивная мысль, что в новом сообщении прилетит «Ок» или стикер. И не предвещающая ничего хорошего пляска карандашика. Словно своим ответом я согласился начать разговор прямо сейчас и не возражаю поговорить о том, что не хотелось обсуждать в ближайшее время.
Дымыч: Ты знал про тачку Амели.
Дымыч: Чарджер.
Дымыч: Черный.
Дымыч: Знал, но решил промолчать.
Никита: Знал.
Дымыч: И не сказал. Понятно. Это же нормально, по-твоему, что я знакомил тебя со своей девушкой, а ты уже на тот момент был в курсе, что она мне врет?
Никита: В чем суть претензий? В том, что я решил убедиться, что у Резкой есть тачка? Или в том, что я не отчитался тебе сразу? Как ты себе это представляешь? «Привет, Дымыч, а твоя девушка тебе врёт. У нее есть машина. И ещё она гоняет на ней, а я проиграл ей тачку