Чужая. За гранью безумия - стр. 13
»? Без доказательств. Просто потому, что я узнал ее.
Дымыч: Да, ты мог мне сказать. И дальше я бы сам думал, что с этим делать.
— Да твою ж мать, — выматерился я и нажал иконку записи голосового сообщения: — Дымыч, сядь сейчас и включи башку. Если для тебя проблема в наличии у Резкой машины, обсуди это с ней. Если тебя с какого-то хуя накрыло, что я обязан перед тобой оправдываться, то хрен тебе. У меня были претензии к Амели, а не к тебе. Больше претензий нет. Что ты от меня хочешь услышать? Почему я узнал о машине и не сказал тебе? Может стоит озадачиться вопросом, почему я узнал, а ты нет?! Включи башку! — прорычал в микрофон и бросил мобильный на диван: — Блядь, мне сейчас только этой хуйни не хватало для полного счастья. Хотел бы, узнал.
Плеснув в бокал коньяка на глоток, я выпил и попытался выдохнуть. Медленно вдохнул и чуть не психанул, когда телефон ожил и высветил многообещающее: «Поговорим завтра».
5. Глава 5. Никита
Вчера, прочитав сообщение Дымыча, меня захлестывало злостью и раздражением. Сегодня же…
Пустота.
Ни одной эмоции.
Даже намека на них.
Словно за пару часов, которые я проспал без сновидений, мозг составил список всех вопросов и претензий Авдеева. Скрупулезно прошёлся по каждому из пунктов и нашел на них исчерпывающие ответы. А затем переключился на то, что имеет хоть какой-то смысл.
Меня больше волновало, есть ли в холодильнике сметана и вишневое варенье, нежели предстоящий разговор с Дымычем. И это, с одной стороны, напрягало, а с другой… нет. Настолько нет, что я отбил ему сообщение и обозначил удобное мне время.
Никита: Приеду к двенадцати.
Галочка о доставке.
Галочка о прочтении.
Ни одной эмоции, когда в ответ пришло сухое: «Ок».
Но тысяча — от ворчливого вопроса Галины Павловны:
— А ты чего вскочил, Никитушка?
— Жутко хочу в душ, кружку кофе и оладьи, — произнес я, останавливаясь в дверях кухни. — С добрым утром, Галь Пална. Милана.
Подставив щеку для поцелуя Галине Павловне и кивнув завтракающей девушке, я невольно заглянул в ее тарелку и не смог сдержать улыбки:
— Тосты с медом, квашеная капуста и перец?! А можно мне не настолько экстремальный завтрак, Галь Пална?
— Много, смотрю, понимаешь? — вступилась она за рассмеявшуюся Милану и подтолкнула меня в сторону ванной. — Шуруй уже в душ, умник. А ты, Миланочка, не слушай этого юмориста и ешь то, что хочется.
— А если мне оладьи хочется? — простонал я, дурачась. — Очень хочется, Галь Пална.
— Господи ты боже мой, да сделаю я тебе оладьи, сделаю, — вновь толкнула меня кухарка и, когда я поупирался для вида, но все же вышел из кухни, вздохнула: — Вымахал, лбина, а повзрослеть забыл.
— И все равно вы меня любите.
— Иди уже, дитё. Как тебя не любить-то?
Шутливая перепалка с Галиной Павловной окончательно выкинула мысли о разговоре с Дымычем, и я направился в ванную. Правда, выбрал ту, что располагалась на первом этаже. Чтобы не топтаться под дверями своей комнаты и не разбудить спящих в ней Серафиму и Амели.
Щёлк.
Я замер, так и не дойдя до ванной. Раньше, чем осознал зачем, развернулся и пошел в кабинет отца. Где увидел его за столом, задумчиво смотрящим в экран ноутбука.
Переполненная пепельница.
Ворох бумаг.
И раскрытая записная книжка.
— Бать, ты не ложился? — спросил я, войдя и прикрывая за собой дверь.