Чудесная чайная Эрлы - стр. 13
Но сейчас я смотрела на него со страхом, потому что Олд был частью бездушной тюремной системы, и оказаться у него в гостях мне вовсе не хотелось.
– Это просто недоразумение, господин Олд, – проговорила я слабым голосом.
– Отставить беседы с задержанной, комендант, – внушительно, но без гнева, выговорил ему комиссар.
Господин Олд смешался, оробел и отступил за спину Коптилки.
– Сначала в допросную, – пояснил комиссар. Роб и Боб пристроились слева и справа от меня, но под локти брать не стали. Им обоим было неловко, они избегали встречаться со мной взглядами.
Полицейский участок располагался при тюрьме, в пристройке красного кирпича. Меня завели в кабинет и усадили на неудобный деревянный стул.
Обстановка напоминала обычную контору служащего: полки, стенные часы, коробки с бумагами. В углу за столом тихо сидел писарь, молодой человек по имени Клаус (бывает в чайной по выходным, берет черный чай с шиповником и овсяное печенье с грецким орехом).
Комиссар произнес негромко, с тем же металлическим призвуком в голосе:
– Отпустить.
Цепь тут же ослабла и скользнула на пол. Комиссар подхватил наручники и спрятал их в карман. Я показательно потерла запястья, хотя вреда мне слабые путы не причинили.
Комиссар уселся за стол и зажег керосиновую лампу без абажура. Свет ударил в глаза, я зажмурилась.
Расмус тут же покрутил вентиль и убавил огонь. Глянул на часы, продиктовал писарю время и приступил к допросу.
– Расскажите, как прошел ваш день. По порядку, не упуская ни одной детали. Начиная с момента ссоры с Бельмором.
Я рассказала. Торопливо скрипело перо, а комиссар все больше хмурился и мрачнел.
Задал несколько уточняющих вопросов, и ответы его не удовлетворили.
Когда я замолчала, замолчал и комиссар. Сцепил пальцы перед собой, посмотрел на исписанный лист бумаги, что подал ему писарь. А потом неожиданно спросил:
– Хотите воды? Или, может, чаю? У вас наверняка пересохло горло.
– Не откажусь.
Прошло уже много часов с тех пор, как я опустошила чашку Стелла Маре, а вторую выпить не успела – как и съесть свой бутерброд. Голова кружилась от голода, мысли путались.
Комиссар встал и ненадолго вышел, а когда вернулся, принес три жестяных кружки, доверху наполненные мутной желтоватой жидкостью. Одну отдал мне, вторую передал писарю, третью оставил себе.
Я приняла кружку с благодарностью, но как только сделала первый глоток, сморщилась и едва удержалась, чтобы не выплюнуть ужасное пойло.
Оно было жидкое и заваренное, должно быть, на грязном венике. О, я знала его – этот чай продавали в кубических брикетах в лавках Бельмора, по пол-элена за пачку.
Как же эта бурда отличалась от волшебного напитка, что я подавала в своей лавке!
Вспомнив стройные ряды баночек с ароматным сыпучим содержимым, я затосковала.
Но, по правде говоря, сейчас я жаждала кофе. Кофе я варила редко, по специальному заказу, но именно поэтому погружалась в ритуал варки с особым удовольствием.
Обжаривала зерна в чугунной кастрюле, изредка потряхивая содержимое, пока оно не начинало одуряюще пахнуть карамелью и печеньем. Прежде чем опустить зерна в кофемолку, каждое держала на ладони, как драгоценный камень, и ласковым шепотом уговаривала отдать свой богатый вкус.
Долго и ритмично крутила ручку, перемалывая зерна «в пыль», не прекращая напевать заклинания с модусом восхищения.