Чудесная чайная Эрлы - стр. 15
– Не бойтесь, госпожа Ингольф. Покойников вы не увидите, кроме Бельмора, а его статус покойного еще не подтвержден, – загадочно сообщил комиссар. Если он рассчитывал успокоить меня эти словами, то здорово ошибся.
Стены в мертвецкой были выкрашены в белый цвет, и холод стоял такой, что руки моментально покрылись мурашками.
Посреди комнаты над столом склонился высокий мужчина в черном сюртуке. Я узнала доктора Штрауса, полицейского хирурга. С его дочерью Милой я училась в пансионе и частенько бывала в гостях у Штраусов.
Доктор повернулся. На его губах гуляла счастливая улыбка, а во взгляде горел азарт. В таком состоянии я его уже видела. Доктор был истинным ученым, и сейчас его раззадорило нечто любопытное.
– Комиссар, это вы! И Эрлу привели, – сказал доктор пылко. – Голубушка, мне так жаль, что вас сюда притащили. Ужасное недоразумение.
– Я решил, что госпожа Ингольф, будучи витамагом, сможет нам что-то подсказать по тому проклятию, что настигло Бельмора.
– Вы же предполагаете, что это она его наложила, разве нет, комиссар?
– А она могла?
– Пожалуй, могла, – охотно согласился доктор, и я вспыхнула от негодования. Но он тут же добавил твердо: – Но она этого не делала. Что за глупость предполагать подобное! Вы должны немедленно отпустить ее, комиссар, и принести извинения.
– Позвольте мне самому решать, как делать мою работу, доктор.
Доктор, ссутулившись, смотрел на меня с высоты своего роста.
– Что ж, идите сюда, Эрла… Вот он, наш дубовый коммерсант.
Доктор издал неуместный довольный смешок.
Я осторожно приблизилась к столу, готовясь каждую секунду зажмуриться.
Бельмор лежал на боку, скорчившись, как человек, который упал со стула и не успел разогнуться. Он был обнажен, но до талии прикрыт простыней.
Я уставилась на него, застыв от изумления.
Кожа Бельмора окрасилась в зеленовато-коричневый цвет, стала плотной, покрытой наростами и трещинками.
Да это же кора! Самая настоящая кора, похожая на кору молодого дуба!
Недуг захватил не все тело Бельмора. Его шея, плечи и руки полностью одеревенели, но на спине ближе к талии еще виднелись участки потемневшей кожи.
Черты старика загрубели и заострились, но вместе с тем его лицо приобрело умиротворенное выражение. Сквозь седую щетину бороды пробивались тонкие зеленые побеги, а в ушах пушился мох. Пальцы на руках удлинились, скрючились и напоминали обломанные ветки.
Глаза Бельмора были приоткрыты, но затянуты блестящей смоляной пленкой.
– Всесильный Огонь и Небесный пепел! – ахнула я. – Да он же… деревянный!
– Как колода, – радостно подтвердил доктор и потер ладони. – Изумительно, не так ли? Ткани переродились в течение часа и процесс еще продолжается. Меняются клеточные оболочки, естественная жизненная активность угасла. Его сердце не бьется! Но в его грудной клетке слышится шум: предположу, что сердцебиение его крайне замедленно. Впрочем, я могу ошибаться, и Бельмор уже мертв как полено.
Я продолжала смотреть на тело – отвести взгляд было трудно. Сейчас Бельмор был даже красив, как может быть красив сказочный Лесной Царь, мудрый и спокойный, для которого время течет иначе.
– Так он жив или мертв?
– Невозможно сказать! Впервые сталкиваюсь с таким состоянием на практике.
– Но что с ним произошло? Может, это некая неизвестная инфекция?