Чтение. Письмо. Эссе о литературе - стр. 9

Кроме того, обозреватели имеют дурную привычку приклеивать ярлыки и группировать авторов. Сначала они делили авторов на античных – древнегреческих и латинских, и новых – постклассических. Потом на периоды: эпоха Августа, викторианская и т. д., теперь их делят на десятилетия: писатели 30-х, 40-х годов, и т. д. Очень скоро они, видимо, будут маркировать писателей как автомобили – по годам. Нелепа даже классификация по десятилетиям: как будто писатель в тридцать пять лет перестает писать.

Многие злоупотребляют словом “современник”. Я считаю своими современниками всех, кто живет вместе со мной на земле, будь то младенцы или столетние старцы.

Любознательные люди иногда спрашивают писателей и поэтов: “Для кого вы пишете?” Вопрос, конечно, глупый, и я дам на него глупый ответ. Время от времени мне попадается книга, словно специально для меня написанная. Как ревнивый любовник, я не хочу, чтобы кто-нибудь еще узнал о ней. Иметь миллион таких читателей, не подозревающих о существовании друг друга, которые читают твои книги со страстью и никогда их не обсуждают, – заветная мечта каждого автора.

Цель автора – написать однажды и веско: “Он сказал”.

Г. Д. Торо

Искусство устной или письменной литературы заключается в том, чтобы язык воплотил то, на что он только указывает.

Альфред Уайтхед

Те, чей успех в жизни зависит не от профессии, которая удовлетворяет узкую и постоянную общественную потребность (подобно профессии фермера или хирурга), или от профессиональных навыков, но лишь от “вдохновения”, от счастливой игры идей, живут только своим умом, не обращая внимания на уничижительный оттенок данной фразы. У каждого самобытного гения, будь то художник или ученый, всегда есть оборотная сторона, как у картежника или медиума.

Литературные собрания, фуршеты и тому подобное не более чем светский кошмар, поскольку у писателей нет общецеховых проблем. Юристы или врачи могут обмениваться рассказами о любопытных случаях из практики, то есть о том, что находится в сфере их профессиональных интересов, но не связано с ними лично. Что касается писателей, то у них нет безличных “профессиональных интересов”. Вместо делового разговора они могут читать вслух свои произведения – нелегкое занятие, на которое нынче способны лишь молодые литераторы с крепкими нервами.

Ни один поэт или прозаик не желает быть первым среди предшественников, но почти каждый хочет быть первым среди современников – более того, они думают, что это вполне возможно.

Теоретически каждый автор хорошей книги должен оставаться неизвестным, ведь мы восхищаемся не им, а его творением. На практике, однако, это вряд ли возможно. И все же слава, которую стяжал писатель, не столь фатальна, как может показаться. Подобно тому, как добродетельный человек, сделав доброе дело, забывает о нем, великий писатель забывает о своем произведении, поставив точку в конце и начиная обдумывать следующее. Если он возвращается к написанному, то замечает в нем скорее недостатки, чем достоинства. Известность делает человека тщеславным, но не гордым.

Писателей можно обвинять во всех видах тщеславия, но славы общественного деятеля они не ищут. “Мы пришли в мир, чтобы помочь остальным. Зачем остальные на этой земле, нам неизвестно”.

Когда состоявшийся писатель анализирует причины своего успеха, он, как правило, недооценивает свой талант и переоценивает свое умение его реализовать.