Четвёртый брак чёрной вдовы - стр. 17

- Да! Утонул в собственной ванной! Немыслимо, верно? А дон Серхио сорвался с Великана Карла. Бедный! Он так любил пешие прогулки!

- Великан Карл? – спросил Хоэль.

- Ну что вы! – воскликнула донна Инес. – Дон Серхио, конечно же! Великан Карл – это скала, там очень живописно. Иногда маркиза Бомбьезе устраивает там пикники…

- И когда сорвался дон Серхио – тоже был пикник? – подкинул вопросик Хоэль.

- Нет, тогда он просто гулял… вместе с женой.

Хоэль бросил на «пчелу» быстрый взгляд, пытаясь угадать – нарочно она ужалила или без умысла.

- Разумеется, никому и в голову не пришло бы подозревать донну Катарину, - тут же пояснила она.

- Ну, это само собой, - поддакнул Хоэль.

- Ведь никто не подозревает ее в черной магии! Фу! Как можно даже подумать такое! - фыркнула она с возмущением. – Донна Катарина так набожна, в воскресенье всегда посещает мессу, а, как известно, черные колдуны не могут вынести мессы, - тут она понизила голос и добавила: - Наш лекарь, дон Рафало, сказал что это была обыкновенная холера…

- Из-за холеры дон Серхио бросился со скалы?

- Нет же! Из-за холеры умер дон Анджело. Ах, донна Катарина так его любила! Она так убивалась на его похоронах! – донна Инес промокнула кружевным платочком глаза. – Какое несчастье, что из всего нашего города проклятая болезнь выбрала именно дона Анджело – такого молодого, такого красивого, учтивого… И ведь никто больше не умер, представляете?

- Хм… И с чем это связано, как вы считаете, донья? – Хоэль разглядывал «пчелу» уже не скрывая презрения, но донна Инес не замечала его взгляда, довольная, что нашелся благодарный слушатель.

- Некоторые говорят… - затараторила она, - Но я этому не верю, конечно же!..

- Конечно же, - усмехнулся Хоэль.

- Говорят, что на донне Катарине лежит проклятье. И в этом виновата ее бабушка, ведь это она заставила назвать новорожденную тройным именем и посоветовала «Долорес» и «Соледад», а это несчастливые имена, они и означают-то «Боль» и «Одиночество».

- Ага, - сказал Хоэль, - лучше бы назвали ее Илария[1], там, или Дулсинея[2] – была бы повеселее, да посговорчивее.

- Что вы сказали? – переспросила донна Инес.

- Я сказал: продолжайте сплетнича… рассказывать, донья. Все это очень занимательно.

- Все это очень ужасно, а не занимательно, - укорила она его.

[1] Илария – означает «веселая»

[2] Дульсинея – означает «нежная»

- Поменьше слушайте ее, добрый дон, - раздалось вдруг из кустов с другой стороны, и к забору вразвалочку подошел мужчина – еще молодой, одетый просто, но богато, смуглый до черноты – с явной примесью мавританской крови. Черная бородка придавала ему сходство с морским разбойником, не хватало только серьги в ухе, да разрушал образ заметный животик, нависавший над поясным ремнем. – Донна Инес, как все женщины, охоча до сплетен и часто выдает желаемое за действительное, - произнес он презрительно, достал из поясного кошелька замшевую подушечку и начал полировать ногти.

- Дон Хименес! – взвизгнула донна Инес.

- А что вы возмутились, моя дорогая донна? – спросил дон Хименес. – Разве я сказал что-то не то? – он повернулся к Хоэлю и сказал, протягивая руку для рукопожатия: - Так это вы тот самый королевский генерал, что убил свою жену? Дайте пожму вам руку.

Хоэль вместо ответа показал ему перебинтованные пальцы, забранные в деревянные лубки. В этом случае увечье сослужило ему хорошую службу. Жать руку тому, кто полирует ногти, совершенно не хотелось.