Чертовидцы, или Кошмары Брянской области - стр. 47
Слабый голосок посоха едва слышно прошептал: «Оторвись по полной, крепыш».
Как только некроманта утащило в трубу, Костяная и Злоруб пришли в норму. Булат присвистнул и побрел к напарнику. Мышцы звенели. На несколько дней можно смело забыть о скакалке. Да здравствует пенное! Он скользнул взглядом по завалам смердевших тел. Задержал глаза на жертвах Пелагея, встретивших конец в плену бетонных лежаков.
– Мы не знали, – с нажимом сказал Булат.
Но совесть и так молчала. Им с товарищем не в чем было себя винить.
Лунослав поспешил к жертвеннику, на котором дрожала единственная выжившая. Трясущимися руками ослабил ремни.
– Вставайте, вставайте. Как вы?
Софья судорожным движением разорвала червя на губах. Извивающееся тельце с неохотой покинуло канавы ранок. Донимали головокружение и жажда – спутники кровопотери. Она пережала запястье и оглянулась. Искала его.
Гендальф лежал в четырех метрах от первого жертвенника. Лабрадор доживал последние секунды.
Софья подбежала к псу, плюхнулась рядом. Бережно положила его голову себе на колени.
– Генди! Хороший мой мальчик! Ты справился, Генди! Справился! Привел помощь. – Слёзы душили ее, стискивая голос до сипящего шепота. – Я люблю тебя и никогда не забуду, мой верный друг! П-прощай… Умирай спокойно…
Лунослав и Булат в молчании наблюдали. Их лица напоминали опустошенные каменные маски.
Гендальф открыл глаза. Он хороший мальчик, он смог. Но сможет и еще кое-что.
Карие зрачки побелели, приобретя цвет мутных камешков. Из пасти вырвался тоненький стон. Лабрадор потерся головой, будто нежась в руках хозяйки.
И вцепился ей в бедро левой ноги.
Клыки пробили джинсы. Челюсти, будто ковши экскаватора, принялись рыть кровавый котлован в плоти, соскабливая зубами мясо с бедренной кости.
Софья в ужасе и непонимании завизжала. Замолотила кулачками по голове мертвого питомца. Каждый ее удар счищал кожу с головы Гендальфа, оголяя череп. Болевые ощущения казались черным колодцем, на дне которого плескалось забытье.
Сотрудники бюро оцепенели, ошарашенные неожиданной развязкой.
– Посох же разрублен! – Лунослав бросился к боровшимся девушке и собаке. Сделал взмах колуном, но воскресший Гендальф с завидной ловкостью прыгал из стороны в сторону, дергая за собой хозяйку. – Булат! Я разожму челюсти, а ты – всё остальное! – Он вбил рукоять Злоруба в окровавленную пасть лабрадора и использовал как рычаг.
Софья заорала от новой боли, а потом челюсти питомца разомкнулись.
Булат схватил собаку за ошейник и откинул в сторону. Лабрадор, прокрутившись по полу, вскочил. И улыбнулся. Жуткой и невозможной улыбкой, сочащейся еще теплой кровью.
– Прости, друг. Это ради тебя. – И Булат вогнал косу в шею Гендальфу.
С разорвавшимися шейными позвонками оборвались и посмертные мучения пса.
А затем тишину депо заполнил истеричный смех.
Смеялась Софья. В уголках ее глаз выступили слёзы. Она оттолкнула Лунослава, пытавшегося зажать ее рану, и зашлась в приступе сухого кашля. Вскинула руки и оставила ногтями на лице кровоточащие борозды. Кашель и смешки всё больше походили на бормотание крадущегося в темноте трупа.
– Лунослав! Держи ее! – скомандовал Булат.
Ног девушкам он еще не ампутировал. Целовать целовал, но не укорачивал. Подумал и протер полотно лезвия Костяной рукавом «косухи». Антисанитарии и так хватало.