Черный крестоносец - стр. 1

Маленький запыленный человек в маленькой запыленной комнате. Именно так я всегда и думал о нем: просто маленький запыленный человек в маленькой запыленной комнате.

Уборщицам не позволялось входить в этот кабинет с закопченными, плотно занавешенными окнами, выходящими на Бердкейдж-уок. Впрочем, не пускали сюда не только уборщиц. В отсутствие полковника Рейна сюда не могла войти ни одна живая душа.

И никому не пришло бы в голову обвинять полковника в том, что он не переносит пыли.

Пыль здесь царила повсюду. Она лежала на полированном дубовом паркете, обрамлявшем потертый ковер. Тонким слоем покрывала книжные стеллажи, шкафы для хранения документов, батареи отопления, ручки кресел и телефоны. Пыльные разводы виднелись на поверхности обшарпанного письменного стола, свободные же от пыли прогалины указывали на то, что еще недавно здесь лежали документы или книги. Пылинки суматошно кружились в косых солнечных лучах, проникавших сквозь щель между портьерами. И, даже не обладая богатым воображением, вы без труда разглядели бы пыльный налет на редких, зачесанных назад седых волосах человека, сидящего за столом, и пыль, глубоко въевшуюся в морщины, избороздившие его серые впалые щеки и высокий покатый лоб. Хотя, возможно, это была лишь игра света.

Но стоило увидеть его глаза под тяжелыми морщинистыми веками, и вы забывали о пыли: это были глаза, обладавшие жестким блеском драгоценного камня, глаза цвета чистого аквамарина гренландского ледника, но далеко не такие теплые.

Когда я вошел в комнату, он встал и протянул мне холодную костлявую руку, похожую на грабли, затем жестом указал мне на стул напротив светлой шпонированной панели, так неуместно вделанной в переднюю часть письменного стола из красного дерева, после чего уселся сам, неестественно выпрямив спину и сложив руки на пыльном столе перед собой.

– С возвращением, Бентолл. – Голос, такой же холодный, как взгляд, чем-то напоминал отдаленный треск ломающихся льдин. – Вы быстро добрались. Приятная поездка?

– Нет, сэр. Тот текстильный магнат из глубинки, которого сняли с рейса в Анкаре, чтобы освободить для меня место, очень возмущался. Теперь жду звонка от его адвокатов, вдобавок он собирается добиться, чтобы авиакомпанию «Британские европейские авиалинии» лишили права летать над Европой. Остальные пассажиры дружно объявили мне бойкот, стюардессы полностью игнорировали, к тому же в полете чертовски сильно трясло. Но в остальном путешествие прошло замечательно.

– Бывает, – невозмутимо произнес он. При наличии живого воображения едва заметное подрагивание левого уголка его тонких губ можно было бы принять за улыбку, но тут трудно что-либо утверждать: за те двадцать лет, что полковник провел на Дальнем Востоке, постоянно вмешиваясь в чужие дела, у него, похоже, атрофировались лицевые мускулы. – Выспались?

Я покачал головой:

– Глаз не сомкнул.

– Жаль. – Он умело скрыл свое сочувствие и, деликатно прокашлявшись, продолжил: – Боюсь, Бентолл, вам опять придется отправиться в путь. Сегодня в одиннадцать вечера, рейсом из Лондонского аэропорта[1].

Я выждал несколько секунд, давая ему понять этой паузой, как много мне хотелось бы сейчас сказать, а затем покорно пожал плечами:

– Обратно в Иран?

– Если бы я хотел перебросить вас из Турции в Иран, то не рискнул бы навлечь на себя гнев всей текстильной индустрии центральной Англии, вызывая вас в Лондон, просто чтобы сообщить об этом. – И снова уголок его рта слабо дрогнул. – Намного дальше, Бентолл. В Сидней, в Австралию. Полагаю, для вас это новое место?

– В Австралию? – От неожиданности я даже вскочил. – В Австралию! Сэр, послушайте, разве вы не получили от меня телеграмму на прошлой неделе? Восемь месяцев работы, все почти готово, оставалось, что называется, застегнуть последнюю пуговицу, мне нужна была одна неделя, в крайнем случае две…