Черновед. Изнанка - стр. 63

Линора прильнула к окну, ее руки очищали заиндевевшее стекло.

– Нет, опять… – она обернулась. – Папа, не высовывайся. Когда такое происходит, нельзя оставаться на улице.

– Происходит что?

Тимофеев уставился наружу сквозь подтаявший отпечаток ладони.

– Лиловый Бог проголодался.

Он произнесла это обыденно, но с явным оттенком страха. Тимофеев собирался переспросить, однако затем узрел Лилового Бога воочию, и утратил дар речи. Серое одеяло неба разрезало гигантское существо. Оно в самом деле оказалось отталкивающе лиловым, только с Богом ассоциировалось в последнюю очередь. Больше всего оно напоминало ракообразное, пронзенное бесчисленным количеством длинных отростков. Под чешуйчатым слоем брони что-то непрерывно двигалось, ходило и содрогалось. В изгибах тела и щупалец Тимофеев тщетно пытался найти глаза, уши или иные органы чувств.

Лиловый Бог опускался над городом, лавируя телом, как рыба в воде. Кишкообразные отростки по-змеиному бросались на бедолаг, застрявших на улицах. Отверстия в лиловой туше жадно раскрывались и всасывали тела. Опустошив одну улицу, Лиловый Бог медленно перемещался к другой. Он пожирал мужчин и женщин, стариков и детей. В одной из жертв Тимофеев узнал мужчину, который несколько минут назад проводил время в уличной молитве. У другой жертвы оказалось слишком много конечностей. Третья выла по-собачьи и судорожно трясла волосатыми лапами. У Лилового Бога не существовало любимчиков. Всем уготовано было стать единым целым.

Тимофеев и Линора молча взирали на то, как ракообразная туша разбухает, словно дрожжевое тесто. Насытившись, Лиловый Бог издал влажный рык, от которого завибрировали стекла в рамах. Из отверстий, мгновениями ранее пожиравших людей, хлынули струи сероватой субстанции. В воздухе она превращалась в хлопья, плавно опускающиеся на улицы. Тимофеев не сразу узнал «снег», которым был усеян город. Который он небрежно оттирал с лица.

– Твою мать, – вырвалось у него. – Если это Бог, то…

Но слова его были обращены в пустоту. Тимофеев лежал на кровати гостиничного номера в полном одиночестве.

Их ритуалы – не просто кощунство. Килятники не гнушаются методами, лежащими по ту сторону человеческой морали. Оправдывание их действий – первый шаг к собственной погибели».

Из Книги Тревог

1

Крик отчаяния терзал мысли Тимофеева, но из груди вырывался только слабый хрип. Легкие будто бы съежились до размера горошины. Мышцы размазало по кровати неподъемными комками. В висках стучал постаревший, выбившийся из ритма барабанщик. Тимофеев снова захрипел, ненавидя себя за слабость и промедление. Болезненными иглами вонзились воспоминания о Каролине, Линоре и ненасытном Лиловом Боге.

Борясь с одеревенелостью в конечностях, Тимофеев с трудом поднял руку и повернул ладонью к себе. В складках кожи просматривался шрам, которого прежде не было. Круглое пятно, отметина от гвоздя. Несостоявшаяся казнь от человека в рясе священника. Рана зажила, движениям не мешала, даже не зудела, а что до шрама – черт бы с ним. Другое дело здоровенная креветка, пожирающая людей. Расскажи кому подобное, и тебя сочтут за сумасшедшего или человека с непревзойденной фантазией.

Тимофеев облизнул пересохшие губы. Свое состояние он мог бы описать только одним словом – пытка. Разбитое тело, ватные мозги, тоска и тревога на душе. Линора по-прежнему выживала в аду, где каждая секунда обещала стать последней. Он обязан вытащить ее. Должен обуздать свое одряхлевшее, лишенное сил тело.