Чёрная книга - стр. 9
При звуке наших шагов он оглянулся.
– Что вам угодно, господа? – спросил, вытирая глаза платком. Выражение лица у него было горестно-беззащитное.
– Варакин Виктор Маркович? – вместо приветствия спросил Морохин.
– Он самый. Чем могу?
Морохин коротко поклонился.
– Сыскная полиция. Следователи Морохин и Ульянов. Хотели бы расспросить вас по поводу покойного профессора Себрякова.
– Что, прямо здесь, у могилы? – спросил Варакин мрачно, пряча платок.
– Отчего же здесь? Отойдём на аллею, присядем на лавочку… Впрочем, если хотите, можем проехать к нам в сыскное отделение.
На миг задумавшись, Варакин махнул рукой.
– Уж лучше на аллею. Всё свежий воздух…
Дмитрий Морохин
Присев на скамейку, Варакин вдруг сказал:
– Не понимаю, причём тут полиция.
Мы с Ульяновым переглянулись.
– Что, собственно, вас удивляет, Виктор Маркович? – мягко спросил Ульянов.
– Профессор Себряков скончался от инфаркта. Что тут расследовать?
Действительно, такова была официальная причина, прозвучавшая в некрологах. (В интересах следствия попросил я вдову про труп швейцара и разгром в квартире не распространяться. Профессор скончался, и точка.) И причина истинная – инфаркт случился на самом деле. А вот от чего? Версия судмедэксперта Судакова о предсмертной пытке из-за своей зыбкости даже не попала в протокол. Но, разумеется, убийство швейцара и беспорядок в квартире с якобы естественной смертью профессора никак не совмещались. Во всём этом предстояло разбираться, однако не объяснять же Варакину подноготную начатого расследования.
– Некоторые обстоятельства смерти профессора нуждаются в прояснении, – уклончиво сказал я. – С этой целью мы опрашиваем близких Себрякова. А вы, насколько известно, многие годы были его доверенным лицом, помощником.
– Хочу также заметить, что беседовать мы намерены неофициально, без протокола… по крайней мере, пока, – добавил Ульянов. – И поэтому рассчитываем на откровенный разговор.
Варакин помедлил.
– Спрашивайте, – сказал наконец, пожимая плечами.
А плечи у приват-доцента были широкие. И вообще, несмотря на худобу, производил он впечатление человека вполне крепкого. Упрямый взгляд серых глаз и решительный подбородок указывали на волевой характер. Что, впрочем, не помешало ему разрыдаться у могилы профессора.
– Общее представление о научных заслугах профессора Себрякова у нас есть, – начал я. – А что бы вы могли рассказать о нём как о человеке?
– Как о человеке я могу рассказывать долго, – нетерпеливо сказал Варакин. – Что вас интересует конкретно?
– Хорошо… Правда ли, что коллеги по университету и историческому обществу завидовали ему?
Варакин усмехнулся.
– Завистников хватало, это верно. Со стороны Себряков казался баловнем судьбы, счастливчиком. За что ни возьмётся – всё получается, всюду удача. Чересчур успешных не любят, порой и ненавидят. И плевать, что успех оплачен талантом и каторжным трудом. Сказано же, что люди – порождение крокодилов…
– Стало быть, друзей среди учёных и преподавателей у Себрякова не было?
Варакин, задумавшись, отбросил с высокого лба строптивую прядь.
– В общем-то, не было, – сказал наконец. – Какие там друзья! В глаза улыбались, за спиной шипели. Яду в стакан с чаем не сыпали, и на том спасибо. Исключение разве что Зароков…
– Это кто? – тут же спросил Ульянов.