Чёрная книга - стр. 8
Старичок задумался.
– Ну, не все, это я загнул, – признал самокритично. – Я вот ему не завидовал. Всю жизнь при кафедре, студентам преподаю тихо-мирно и место своё знаю, да-с! Хотя в молодости подавал надежды и за монографию о Лжедмитрии получил золотую медаль академии. – Приосанился. – Дерюгин Модест Филиппович, с вашего позволения.
– Арсеньев Иван Алексеевич, – представился Морохин в свою очередь.
– Карпухин, – коротко сказал я, наклоняя голову.
– Так вот, зависть… Она в научной среде очень даже присутствует. Особенно к тем, кто чего-то добился и вперёд вырвался. А Себряков, царство ему небесное, вырвался далеко. Голова светлая и труженик великий. Из архивов не вылезал, за письменным столом дни напролёт просиживал. Что ни статья – взрыв, что ни книга – успех. Этого простить не могли. Исподтишка, само собой. Так-то, по видимости, почёт и уважение, в академию предложили баллотироваться… Попробуй не предложи, если вниманием августейшей фамилии обласкан!
Я скорбно покачал головой.
– Экие страсти… Тяжело, поди, жить, коли все завидуют и никто не любит…
– Ну, кое-кто всё ж любил и даже очень. Студенты, к примеру. Этих от его лекций за уши было не оттянуть. Или вот ещё Варакин. Хотя, конечно, Варакин – случай особый. Уж очень профессору обязан был.
– А Варакин это кто? – спросил Морохин, украдкой глянув на меня.
– Бывший студент Себрякова. Тот его с университета приметил и на кафедру к себе забрал. Тянул посильно. Очень толковый юноша, по Ивану Грозному уже теперь один из лучших в России. Себряков его продвинул на приват-доцента. А Варакин, в свою очередь, помощником у него был, ассистентом, что ли… Да вот он.
Дерюгин показал на высокого, худого человека лет тридцати, стоявшего у изголовья гроба вместе с молодой женщиной в траурном платье и шляпке с чёрной вуалью.
– А женщина, должно быть, дочь покойного? – спросил я для поддержания разговора, хотя и знал, что никакая это не дочь.
– Какая там дочь… Вдова это, Дарья Степановна. Хотя да, по возрасту очень даже соответствует… У Себрякова детей не было и родственников, почитай, не осталось. Лет пять назад схоронил жену, потосковал два годочка, а там и женился на молоденькой. Знаете, седина в бороду… И как его на всё хватало!
Дерюгин неуместно хихикнул.
Между тем панихида закончилась. Гроб заколотили и на верёвках спустили в могилу. Одним из первых ком земли бросил Александр Михайлович. До этого, произнося короткое слово, великий князь воздал должное научным заслугам покойного и сообщил, что из личных средств учреждает стипендию имени Себрякова. Её будут присуждать студентам, которые исследуют жизнь и государственные труды членов семейства Романовых. (Присутствующие студенты оживились.)
Вдова пригласила помянуть покойного, и собравшиеся потянулись к выходу с кладбища. Ушёл и наш словоохотливый старичок, приподняв шляпу в знак прощания. У могилы, засыпанной цветами, остался лишь Варакин. Со стороны казалось, что он, сгорбившись, изучает надписи на лентах траурных венков. «Незабвенному Викентию Павловичу Себрякову от скорбящих коллег по Петербургскому университету», «Профессору Себрякову от благодарных студентов», «Учёному и гражданину В. П. Себрякову от императорского исторического общества»… Подойдя ближе, я увидел, что плечи Варакина вздрагивают.