Чёрная книга - стр. 12
– А мотив?
– Определённого мотива пока нет, – признался я. – Но есть ощущение, что Варакин чего-то недоговаривает. И враньё это непонятное…
– Пожалуй…
– Пусть наш человек за ним походит, посмотрит, – продолжал я. – Так, на всякий случай. Возможно, выявит какие-нибудь особенности поведения или интересные контакты, которые можно будет взять в разработку.
На том и договорились. Вернувшись в отделение, я получил согласование начальника и распорядился прикрепить к Варакину хорошего, опытного филёра Еремеева. Пока на неделю, а там будет видно. Проинструктировал сотрудника лично.
Что ж… Чутьё следователя, которым я про себя всегда гордился, не подвело и на этот раз. Но, увы, самым неожиданным и трагическим образом.
Спустя сутки Еремеев был найден мёртвым в одной из подворотен Голодаевского переулка, в котором проживал Варакин.
На следующее утро в своей квартире нашли Варакина – бездыханного.
Глава вторая
Дмитрий Морохин
В прозекторской[2] было прохладно и пахло какой-то медицинской гадостью – формалином что ли. Тела́ Еремеева и Варакина лежали на соседних столах, укрытые белыми простынями. Судмедэксперт Судаков уже закончил вскрытие и теперь прилежно скрипел пером, готовя заключение.
– А-а, Дмитрий Петрович, моё почтение! – произнёс, отрываясь от бумаги. – И вам доброго дня… вот не знаю, как обратиться.
– Кирилл Сергеевич, – подсказал Ульянов, хмуро глядя на покойников.
– Коллега мой, прошу любить и жаловать, – пояснил я.
Старик Судаков пользовался непререкаемым авторитетом. Был он замечательным экспертом с большим опытом и невероятной дотошностью. Его суждениям доверяли безоговорочно. Свои неприятные и грязные обязанности он всегда исполнял в белоснежном халате, поверх которого надевал длинный чёрный фартук с нарукавниками, и являлся на службу исключительно в свежей сорочке, подавая пример непреклонной аккуратности.
– Небось, не терпится узнать, что да как? – саркастически осведомился старик.
– Не терпится, – признался я, виновато разводя руками.
– И заключения дождаться не можете?
– Мог бы, – не беспокоил…
Это у нас был такой многолетний ритуал. Мне Судаков благоволил, хотя и считал торопыгой. А я, в свою очередь, приходил к нему, что называется, «на полусогнутых» и смиренно просил поделиться результатами вскрытий, не дожидаясь официального заключения. И получал своё с неизбежным довеском в виде стариковского брюзжания. Расставались до следующего раза взаимно довольные.
Судаков поднялся из-за стола, потянулся и неожиданно сказал:
– Странные дела творятся в вашей сыскной епархии, господа сыщики.
– Чем же странные, Владимир Иванович?
– Помните давешнего покойника, что поступил вместе с профессором Себряковым? Швейцар, кажется…
– Он самый. Помню, и что?
– А то, что вот этих бедняг, – он указал на неподвижные тела́ Еремеева и Варакина, – упокоили точно таким же способом, как и того швейцара.
– То есть вы хотите сказать…
– Не хочу, но вынужден. Обоим шеи сломали, и сломали тупым предметом. Такое впечатление, что убийца носит с собой… ну, не знаю… специальную палку или доску, например, и пускает в ход по мере необходимости. Прямо умелец какой-то.
Установилась пауза, в ходе которой Судаков пытливо смотрел на меня, словно ждал, что я немедленно выну из кармана и предъявлю упомянутого умельца.