Человеческая стая - стр. 16
Быть незаметной оказалось легко. И интересно. Поля садилась на стул с книгой за самым дальним стеллажом и выпадала из реального мира. Но читала Поля не всегда. Библиотека была взрослая, книг для её возраста здесь не держали, и Поля иногда просто рассматривала обложку и иллюстрации, если они были. Пыталась представить, не читая, что происходит на страницах, и уносилась в неведомые дали. В вымышленных мирах было свободно. Там девочка забывала о том, что она – Поля, могла стать кем-то ещё. Лучше, выше, сильнее, красивее. Она больше не хотела быть мамой или даже тётей Светой из булочной. Быть одной из героинь или героев этих книг – такая возможность теперь открывалась Поле. Глядя на иллюстрации, она представляла себя дамой в красивом платье, мужчиной в чопорном пиджаке, индейцем с луком за спиной, быстрым всадником, смелым воином, говорящим зайцем или огнедышащим змеем с тремя головами. Поля могла стать кем угодно, и не надо было думать об очередях, пустых прилавках и расстроенной матери – новых деталях маленькой жизни шестилетней девочки. Пока Поля читала «Последнего из Могикан», она представляла себя то одной, то другой из двух главных героинь. И когда наиболее полюбившаяся ей погибла, Поля горько рыдала, словно это убили кого-то из её близких.
– Я тебя предупреждала, тебе рано об этом читать, – сказала мама, но пояснила, что смерть – это часть жизни, переход в другой мир. Напомнила, что так произошло с её дедушкой – давно, ещё до рождения Поли. Когда одни люди умирают, другие грустят, потому что больше не смогут видеть их. И Поля успокоилась, погрузившись в новую книгу.
– Знаешь, мы с тобой больше не сможем приходить к бабушке Насте, – сказала однажды мама, и Поле почудилось, что она говорит с усилием. Слова давались матери настолько тяжело, что Поля ощутила холодную каменную стену, отгородившую маму от неё.
Этот разговор между ними случился поздним вечером. Мать и дочь сидели на постели, укрывшись одним ватным одеялом. Горела настольная лампа. Мама читала вслух и отложила книгу, чтобы поговорить.
– Потому что она болеет? – спросила Поля.
– Нет, – мама почему-то разозлилась. Словно прежде не сталкивалась с Полиной непонятливостью. – Она как твой дедушка.
– Но он умер, – Поля пристально посмотрела на мать, пытаясь соотнести её слова и внезапную злость. Поле передалось расстройство матери, и теперь она искала подтверждения, что всё в порядке. Так дети часто ждут от родителей поддержки. Ждала и Поля.
– Да, умер, как и бабушка Настя, – голос матери дрогнул внезапной слезливостью, но тут же приобрёл своё прежнее спокойствие. – Она долго болела и теперь отправилась в другой мир.
Поля кивнула. Для неё смерть пока что выглядела не больше, чем погружением в книгу навечно. Там – другой мир. И в книге – другой мир. Одинаково.
– Там нет очередей? – спросила она. – И талонов на еду нет?
Эти очереди и талоны, вечная спешка и попытки обменять ненужную в их семье водку на сахар или мыло – вот что видела последнее время Поля. Вот чем были лихорадочно заняты мысли матери, её подруг и коллег. Когда проходил слух, что в магазин завезли что-то – что конкретно, значения не имело, – в библиотеке поднимался переполох. Несколько раз Поля наблюдала, как одну из сотрудниц в рабочее время с одобрения начальства снаряжали в магазин отстоять за всех очередь. Занять её надо было сразу, ведь вечером уже ничего не останется. А работу сотрудницы делили на всех. Теперь же на вопрос Поли, есть ли подобное в мире, куда ушла бабушка, мама лишь покачала головой. Непослушная прядка выбилась из высокой строгой причёски, которую она делала на работу и распускала только поздно вечером, когда Поля уже готовилась сладко сопеть, уткнувшись в подушку. Мать нервным движением заправила прядь за ухо, словно та щекотала шею.