Человеческая стая - стр. 18

В августе девяносто первого они оказались у него на даче. Сам дядя Юра в это время оставался в Ленинграде. Мама то и дело бегала на станцию, в магазин или куда-то ещё, где было радио. Последние новости добирались до Ладоги медленно, и мама звонила с железнодорожной станции в город дяде Юре и коллегам, которые работали в прежнем режиме. Поля слышала, как мать с соседями обсуждали новости. Незнакомое слово «путч» ничего ей не говорило, но слова «переворот», «митинги» и «танки» для Поли были не пустыми, их значение она знала и соединила их с тревожными взглядами взрослых. Тогда Поля и почувствовала, но ещё не осознала, что бабушка Настя ушла вместе с эпохой, словно не выжила бы в новой. Не смогла бы открыться переменам. А остальные, включая Полю, маму и куклу Леру стремительно неслись в новую жизнь. Через эпоху волнений в эпоху возможностей. Это осознавалось так смутно. Обычная маленькая девочка не понимала, что глядит в лицо другому миру. В шесть лет жизнь виделась простой и сужалась до мамы, Леры и книг. Тогда Поля не подозревала, что пройдёт десяток лет и все ценности, которым учила её бабушка Настя, не пригодятся. У новых поколений будут свои ценности. Даже те, что останутся, окажутся вывернуты наизнанку, перевёрнуты с ног на голову, так, что бабушка Настя уже не признала бы их, звучащих на новый лад.

В декабре того сумасшедшего года, когда Поле исполнилось шесть, Советский Союз распался окончательно, отделив её детство чертой, которую девочка в силу своего малолетства и не заметила. А в сентябре следующего года Поле настало время идти в первый класс. Пионерскую организацию отменили, но сновали неподтверждённые слухи, что младших школьников будут принимать в октябрята. А Поле хотелось стать октябрёнком. Для неё это была возможность подружиться со сверстниками, без посторонней помощи у Поли это не получалось. Она читала серии детских книг об октябрятах и думала со свойственной детям простотой, что стоит лишь приколоть красную звёздочку, как у неё появятся друзья. Но узнать, так ли это, не удалось: октябрят тоже упразднили. Поля вступила в школу обыкновенной первоклассницей с двумя белыми лентами на светлых волосах, завязанными в крупные банты.

1992 год

Довольная, Поля вертелась перед зеркалом. Коричневое шерстяное платье в складку оказалось как раз впору. Оно благоухало хозяйственным мылом – возможно, чуть больше, чем следовало бы, но Поля понимала, что это от долгого лежания в пакете. Прежние хозяева явно его постирали, пятен не осталось, но мать всё равно собиралась перестирывать. Мама за последний месяц несколько раз объясняла Поле, что школа – это серьёзно и ответственно, но в то же время стать частью класса – большая радость. И Поля ждала первого сентября с вдохновением и надеждой. Дух захватывало оттого, какой взрослой она выглядела в этом платье. И оттого, какие невероятные горизонты откроются перед ней.

Школьную форму маме отдала институтская подруга Рая. Для Поли, конечно, тётя Рая. Её дочь Лена вовремя выросла, и платье сделалось ей слишком коротко, а Поле вышло как раз. Ей часто доставались Ленины вещи. До поступления в первый класс она считала, что все люди так обмениваются одеждой. Для Поли это был признак дружбы или товарищества, но никак не бедности. До этого злополучного года она полагала, что все живут одинаково. Поля помнила из книг, что существуют и богатые, и нищие, но не задумывалась, какое место занимают они с мамой в денежной иерархии.