Чечня: Трагедия Российской мощи. Первая чеченская война - стр. 92

Провал Совета безопасности имел особо важное значение, поскольку после этого реальная власть в правительстве оказалась разделенной между Чубайсом, Черномырдиным и фигурами, тайно стоявшими за ними, причем это были люди, которые никогда не работали в сфере безопасности и не имели связи с ней. В равной степени это касалось и самого Ельцина. При жестко структурированной (compartmentalized) советской административной системе политика в военной сфере, в области безопасности и во внешней сфере осуществлялась вполне обособленно от оставшейся части государства, с концентрацией власти наверху, в Политбюро и ЦК КПСС. При советской власти это разделение способствовало успехам военных в деле извлечения огромных непозволительных средств от государства, а коммунистическая внешняя политика ввергала государство в различные дорогостоящие и опасные иностранные авантюры, причем остальная часть аппарата, отчаянно нуждавшаяся в деньгах, не была в состоянии препятствовать этому. Но после 1991 года всё это означало, что самыми влиятельными людьми в государстве, за которыми стояли частные деньги и экономические реалии, стали те, у кого не было опыта, а на деле и интереса к политике в области безопасности^>58.

Тем не менее в одном важном отношении последствия ввода войск в Чечню были действительно куда менее катастрофичны для России, чем предсказывали многие эксперты, включая представителей ФСК и кадровой разведки Северо-Кавказского военного округа. Дело в том, что ни одна кавказская автономная республика фактически не поднялась в поддержку чеченцев – не стали на их сторону и грузины с азербайджанцами^>59.

В более эмоциональных предупреждениях, раздававшихся со стороны сторонников Дудаева и нескольких возбужденных российских демократов, предвиделись вмешательство Турции и новая мировая война. И даже Шамиль Басаев, гораздо более спокойная и хладнокровная натура, чем Дудаев, в августе 1994 года был вполне убежден, что другие мусульманские республики на Северном Кавказе как минимум устроят саботаж и массовые демонстрации, если русские вторгнутся в Чечню. Межэтническая гражданская война в России была и одним из мрачных предсказаний пассажиров поезда, на котором я ехал из Баку в Грозный в феврале 1992 года, – такие же прогнозы, конечно, давали в то время и многие западные обозреватели. Тот факт, что эти страхи не оправдались, объясняет, почему россияне в 1996 году ощущали, что всё идет не так плохо, как могло бы, и смогли проголосовать за Ельцина.

Существенную значимость в ограничении масштабов конфликта имел тот факт, что к концу 1994 года Москва привела все закавказские республики к такому состоянию, когда они не имели ни желания, ни возможности бросить прямой вызов российской мощи в регионе. Тремя годами ранее всё могло быть иначе. Если бы националист Абульфаз Эльчибей остался у власти в Азербайджане, а Звиад Гамсахурдиа по-прежнему был президентом Грузии, эти государства как минимум могли объявить об активной поддержке чеченцев и были бы способны легко дойти до предоставления материальной помощи и баз для чеченских бойцов.

Однако оба эти режима были еще задолго до Чеченской войны свергнуты в результате переворотов, имевших, несомненно, значительную российскую поддержку. Последовавшее сокрушительное поражение Эдуарда Шеварднадзе в войне против абхазских сепаратистов (опять же поддержанных Россией) оставило грузинский режим без шансов на сопротивление российскому давлению. В обмен на военное содействие против восставшего Гамсахурдиа осенью 1993 года и некоторую экономическую помощь Шеварднадзе был вынужден согласиться на долгосрочное базирование российских войск на грузинской территории.