Чечня: Трагедия Российской мощи. Первая чеченская война - стр. 94

. Несколько президентов северо-кавказских республик постоянно выступали с призывами закончить войну путем переговоров, хотя они также резко осуждали Дудаева, в особенности атаки на Буденновск и Кизляр. Однако всё это и близко не напоминало действительно крупные массовые протесты, не говоря уже об угрозе восстания.

Парадоксальным образом одной из причин того, почему местные элиты (establishments) в других частях Северного Кавказа оказались способны удержать власть, было именно стойкое сохранение родственных связей, по поводу которых в прошлом столь часто сокрушались советские комментаторы. Хотя эти «клановые» связи на Кавказе были более свободны и менее влиятельны, чем в советской Средней Азии, они тем не менее оказались очень прочными и очень адаптивными к коммунистической бюрократической политике. Там, где в России такая политика являлась главным образом делом персональной привязанности к конкретному начальнику и его клике, на Кавказе она очень часто определялась членством в определенном клане или большой семье. В свою очередь, эти бюрократические группы были связаны (опять же прямо или косвенно) семейными узами с черным рынком или «мафиозными» группами, которые понемногу появлялись уже при Сталине, а при Брежневе их богатство и влиятельность невероятно усилились. С одной стороны, эти особенности советского северокавказского ландшафта делали идеологические претензии коммунизма в данном регионе еще более гротескными, чем где-либо. Но с другой стороны, это означало, что бывшие местные правящие коммунистические группы очень часто имели глубокие и прочные корни в своих локальных сообществах, что и позволяло им отражать вызовы со стороны новых претендентов на роль политиков, чьи воззвания базировались на радикальном национализме^>64.

И хотя, как и в других местах бывшего Советского Союза, бывшие коммунистические чиновники на Северном Кавказе сами стали на националистские позиции, чтобы остаться у власти, их природные осторожность и прагматизм, а также плодотворные связи с властными элитами в Москве удержали их от следования опасному пути полной независимости. Ельцинская администрация также относилась к коренным северокавказским элитам с заботой и пониманием, распределяя среди них финансовые субсидии и предоставляя им некоторую долю реальной или, по крайней мере, потенциальной центральной власти, поскольку главы регионов одновременно являлись членами верхней палаты парламента – Совета Федерации.

Показателем того, что ельцинская администрация хорошо осознает необходимость добиваться расположения северокавказских лидеров, является ее отношение к дагестанскому политику Рамазану Абдулатипову[62].

Несмотря на то что на протяжении 1993 года Абдулатипов был активным сторонником оппозиционного парламента (хотя он осмотрительно отступил перед финальной яростной схваткой в октябре), каких-либо попыток наказать его не предпринималось, а чиновники из администрации президента вскоре вновь искали его помощи в северокавказских делах. Эта ставка окупилась. Когда ельцинская администрация выступила против Чечни зимой 1994/1995 года, Абдулатипов публично поддержал эту операцию и помог сделать так, чтобы антироссийская агитация среди чеченцев в Дагестане не распространялась на другие национальности в этой республике.