Чечня: Трагедия Российской мощи. Первая чеченская война - стр. 102
«Воспоминания чеченцев о последней Кавказской войне [XIX века], впрочем, очень романтичны. Очевидно, они в самом деле верят, что нерешительные русские действительно признают поражение и побегут, когда столкнутся с настоящей чеченской храбростью. Они всё еще не осознают, что Россия просто не может позволить себе проиграть эту войну и подарить чеченской нации независимость – безотносительно к цене, которую придется за это заплатить. Большинство российских политических и военных руководителей уверены, что полный уход из Чечни может ускорить крах закона, порядка и центральной государственной власти на Северном Кавказе. Это полномасштабно подорвет жизненно важные российские национальные интересы в этом стратегически значимом, богатом нефтью регионе»>3.
Поэтому в результате, хотя боевой дух военных в Чечне так и не воспрянул после событий начального периода войны, к четвертой неделе декабря открытые протесты в армии прекратились, военная иерархия объединилась вокруг идеи, что начатую войну нужно выиграть, а сцена была подготовлена к началу реального вторжения.
Тем временем, как было сказано в первой главе, Грозный был подвергнут спорадической, но довольно жестокой воздушной бомбардировке, в ходе которой вместо поражения значимых целей (если допустить, что она вообще была направлена на это, а не просто на запугивание и деморализацию гражданского населения) погибли сотни мирных жителей, причем большинство из них были русские, что разгневало общественное мнение в России и на Западе.
Важную роль в нарастающем осуждении войны в России сыграл Сергей Ковалев, старый диссидент и борец за права человека еще с советских времен, который провел много лет в лагерях. На протяжении большей части бомбардировок он оставался в Грозном, и его осуждение ввода войск имело в России важное моральное воздействие. На этом этапе российское независимое телевидение (в тот момент действительно независимое и еще не попавшее под контроль Бориса Березовского), огромное большинство газет и даже в более закамуфлированном виде российское государственное телевидение – все они резко критиковали военное вмешательство.
Позже стала широко известна оценка профессора Ковалева, согласно которой до конца января 1995 года в Грозном погибло 25 тысяч мирных жителей, хотя при всём должном уважении к нему лично и к его огромной моральной и физической храбрости, это почти наверняка было серьезным преувеличением. К сожалению, российские демократы немногим лучше российских бюрократов, когда речь идет об аккуратном обращении с цифрами. Например, оценка Галины Старовойтовой февраля 1996 года, согласно которой в результате Чеченской войны «около 50 тысяч были убиты, 250 тысяч остались без крова, а 500 тысяч стали беженцами», представляет собой такой же подозрительно округленный набор цифр, какой можно встретить и в других источниках.
Исходя из моих собственных расследований, проведенных в нескольких главных больницах на тот момент (помимо Грозного, в Урус-Мартане, Старых Атагах, Шали и Ачхой-Мартане), а также из известных военных допущений, согласно которым на одного убитого приходится два или три раненых, абсолютный максимум гражданского населения, погибшего до конца января 1995 года, составит 5 тысяч человек. Количество похороненных в массовых и индивидуальных могилах на центральном кладбище Грозного, по моим подсчетам на 25 мая 1995 года, составляло 737 человек, а также 75 новых могил было на Карпинском кладбище за пределами города. Я не могу быть совершенно уверенным в точном количестве похороненных в массовых могилах, поскольку некоторые тела лежали поверх других, от некоторых остались только фрагменты, либо они были расчленены. Тем не менее, даже с учетом этих допущений, окончательное число не будет превышать 900 человек.