Чечня: Трагедия Российской мощи. Первая чеченская война - стр. 101
Воробьев позже сказал, что был обеспокоен уходом политиков от ответственности за операцию.
Реакцией Воробьева был отказ от командования. Он был уволен из армии и в январе публично выступил с жесткими обвинениями Грачева в «моральной трусости», поскольку тот не сообщил Ельцину, что армия не готова для вступления в Чечню. Десантники (или как минимум сам Иван Бабичев) также осознавали, почему командующий ВДВ генерал Евгений Подколзин был намеренно отстранен от планирования операции Грачевым: Подколзин (так мне говорили офицеры) ранее предупреждал, что для ее успеха потребуется гораздо больше людей и времени на подготовку.
Еще до того, как всё это произошло, некоторые из самых высокопоставленных и наиболее уважаемых генералов армии открыто выступили против войны – среди них были заместители министра обороны Борис Громов и Валерий Миронов, генералы Александр Лебедь и Георгий Кондратьев. Всех их Грачев вынудил уйти из армии либо, как это было в случае Громова, перешедшего на работу в МИД, занять малозначимый пост. Считается, что в общей сложности 557 офицеров всех рангов были подвергнуты дисциплинарным взысканиям, уволены или покинули армию добровольно в знак протеста против ввода войск в Чечню. В январе командующий СКВО и весь высший командный состав округа также были отправлены в отставку, причем мне говорили, что некоторые из них уже нашли оправдание в спокойном уходе по собственному желанию.
Как представляется, между 16 декабря, когда Воробьев отказался принять командование, и 31 декабря, когда произошла атака на Грозный, в которой участвовала и колонна Бабичева, российский «генералитет» и Генштаб решили, что, несмотря на нежелание участвовать в этой войне и плохие предчувствия, теперь, когда армия уже была задействована, у нее не было иного выбора, кроме как победить, чтобы избежать совершенного унижения и возможного распада как самой армии, так и государства. Принципиально важным было и то, что Ельцин вышел из больницы и взял на себя моральную и политическую ответственность за операцию, тем самым освободив генералов и офицеров от опасений, что их назначат политическими козлами отпущения.
Когда порядок наверху был восстановлен, Бабичев и его офицеры либо вернулись в строй, либо (в некоторых случаях) просто покинули армию, которая затем с грехом пополам отправилась в бой – глубоко деморализованная и лишенная энтузиазма, но хотя бы внешне единая и дисциплинированная. Колонна Бабичева так и не пошла дальше по главной дороге с запада на Грозный, а передвинулась на север, где соединилась с колонной, которая шла из Моздока. Бабичев остался в числе старших командиров, но больше не командовал отдельными подразделениями в Чечне. В апреле его назначили командовать армейским корпусом в Краснодаре.
Существовала опасность вспышки внутреннего хаоса, но не только из-за нее большинству генералов казалось, что если их уже удалось вовлечь в войну, то им придется сражаться. Возможно, лучше всего спустя пять месяцев эти причины обобщил Павел Фельгенгауэр, журналист, чьи статьи часто отражали точку зрения генералитета: