«Центурионы» Ивана Грозного. Воеводы и головы московского войска второй половины XVI в. - стр. 32

Известия о том, что хан переправился через Северский Донец, достигли Москвы в пятницу 28 июня 1555 г. Ожидавший этой вести Иван немедля начал действовать. Командующий расположенной на «берегу» ратью боярин И.Ф. Мстиславский «с товарищи» немедленно был «отпущен» царем к своим войскам. Сам же царь начал собирать государев полк, отдав приказ явиться в Москву Владимиру Старицкому со своими людьми, а также «царю Казаньскому Семиону» со своими нукерами. В боевую готовность был приведен Коломенский кремль^>178. Спустя два дня, 30 июня, выслушав донесение прискакавшего в столицу Л. Колтовского, государь вместе с двоюродным братом, «царем» Семионом и «царевичем» Кайбулой во главе Государева полка и ертоула (им командовали два воеводы – И.П. Яковлев и И.В. Меньшой Шереметев) выступил из Москвы по направлению к Коломне^>179. Во вторник 2 июля царь прибыл в Коломну, проделав за трое суток не меньше 110–120 км. Здесь, в треугольнике Коломна – Кашира – Зарайск, к этому времени сконцентрировались в ожидании новых вестей с Поля главные силы русского войска.

Это ожидание надолго не затянулось. Вечером 3 июля царю доложили, что крымский «царь» идет на Тулу. Казалось, повторяется сценарий трехлетней давности, и Иван наутро выступил по направлению к городу. Двигаясь скорым маршем, «того дни под Каширою государь Оку-реку перелез со всеми людми (то есть менее чем за день царь преодолел порядка 40–45 км. – В. П. Чуть ли не вдвое быстрее, чем обычно!) и передовым полком велел идти х Туле наспех…». Однако, едва царь «перелез» через Оку, как события начали разворачиваться с головокружительной быстротой. Доставленный «из Воротыньских вотчины» татарский пленный показал на допросе, что хан, «идучи х Туле, поимал сторожей». Допросив их с пристрастием, Девлет-Гирей узнал от взятых языков, что Иван ждет его на Коломне, и повернул на Одоев. «И, не дошед до Одуева за тритцать веръст, – продолжал татарин, – поимали на Зуше иных сторожей, и те ему сказали, что идет царь и великий князь на Тулу, и Крымъской царь воротился со всеми своими людми во вторник…»^>180

Итак, хан явно намеревался уклониться от «прямого дела» с русскими, но Иван решил продолжить марш на юг, видимо рассчитывая, что, повернув назад, Девлет-Гирей наткнется на Шереметева, тот свяжет крымцев боем, и вот тут-то с севера на басурман навалятся главные силы русского войска. Но не прошло и нескольких часов, как к государю прибыли люди от Шереметева, рассказавшие ему о трагедии, случившейся днем ранее юго-восточнее Тулы.

Оказывается, приняв решение повернуть вслед за ханом, Шереметев и его воеводы полагали, «его (то есть Девлет-Гирея. – В. П.) в войне застати: нечто станет воевати и розпустит войну, и воеводам было приходити на суволоку, а не станут воевати, и им было промышляти, посмотря по делу…»^>181. И на первых порах все развивалось так, как и предполагали воеводы. Хан, не догадываясь о своих преследователях, быстро шел на север. Приблизившись к русской границе (по нашим расчетам, это случилось примерно 26–27 июня где-то на реке Сосна, скорее всего там, где позднее будет поставлен город Ливны, в районе так называемого Кирпичного брода, что «выше города Ливен версты с 3»^>182), Девлет-Гирей дал своему войску, по татарскому обычаю, отдых и здесь оставил свой обоз-кош вместе со значительной частью заводных коней, максимально облегчив свое воинство перед последним броском – как писал князь А. Курбский, участник тех событий, «обычай есть всегда Перекопского царя днищ за пять, або за шесть, оставляти половину коней всего воинства своего, пригоды ради…»